- Категория:
- VeloNAME |
- Дата:
- 23-01-2010, 23:12
schmalz. Часто можно услышать, что из твоей истории сделали пугающий рассказ для молодых гонщиков – как это проявляется? Ты стал парнем из "Scared Straight" (документальный фильм 1978 года, режиссёр А.Шапиро, выпущенный в США, в котором группу подростков-правонарушителей привели в настоящую тюрьму, чтобы они увидели, к чему может привести путь, на который они ступили).
Ты видел фильм "Scared Straight"? Можешь ты их запугать, чтобы выбить из них всю дурь?
Миллар. Молодым я просто говорю: «Не делайте того, что делал я». Но сейчас дело в том, что им даже не придётся сталкиваться с тем, что пришлось решать мне – в этом цель нашей команды. Моё твёрдое убеждение состоит в том, что я не хочу, чтобы приходилось восстанавливаться с помощью инъекций. Мне не важно даже, витамины это или что-то ещё – это уже не спорт. В отношении того, что я являюсь парнем из «Scared Straight», не думаю, что у них ко мне будет такое отношение. Я живу в мире, который для них совершенно чужой.
schmalz. У тебя такая старая школа, что они даже не могут думать, так, как ты…
Миллар. Даже не это. Я представляю то, что уже стало устаревшим и прошлым. Для них то, что было у меня, никогда не существовало, и не будет существовать. Так и должно быть.
schmalz. Думаешь, для тебя искушение использовать допинг возникло, как ты уже сказал, из-за того, чтобы набрать больше очков в рейтинге UCI или потому, что ты чувствовал, что приходишь позже остальных?
Миллар. Нет, я всегда говорил, что произошло смешение нескольких причин, неудачное стечение обстоятельств. Был большой прессинг. Было стремление соответствовать. Была лень. Была слава. Деньги. Так много всего сложилось вместе. Я, как я говорил, моя лень, и что-то типа «меня ничего не колышет, я крутой». И ещё знаете что? Что-то типа «я не собираюсь быть пойманным». Я работал четыре или пять лет без допинга, я смотрел на всех вокруг меня и был таким сильным, был против допинга. А потом я видел моих товарищей по команде, зная, что менеджмент в курсе того, что они делают. И внезапно я осознал, что вот она – моя жизнь. Я уже не был нео-про, и у меня была одна дорога – в профессионалы, это стало моей жизнью. Я стал профессиональным велогонщиком, мне было 22, 23. Я жил в своей квартире в Бьяррице, и вся моя жизнь была полностью в профессиональном велоспорте. А я всё ещё пытался жить тогда по идеальным стандартам, что уже никто не делал в моём спорте. Я думал, что был «полным идиотом».schmalz. Ты совершил это (допинг) в ужасной (по меркам употребляющего допинг) стране, потому что за тобой пришли копы и бросили тебя в тюрьму – получил достаточно жизненного опыта.
Миллар. На 48 часов.
schmalz. Какой там был контингент? Пришлось тебе сразу драться, когда ты туда попал, как в тех фильмах про тюрьмы?
Миллар. Это было интересно, я обедал с Дэйвом Брэйлсфордом, который сейчас является боссом Sky, когда меня арестовали, вытащили на автостоянку, забрали шнурки, сняли пояс, повели под дулом пистолета в мою квартиру. Три копа и ужасная команда по поиску наркотиков из Парижа угрожали мне применением силы.
schmalz. Они действительно тебя били?
Миллар. Я поднялся один раз, чтобы им что-то показать, и они вели себя: «А ну сядь, чертов придурок!»
schmalz. И они говорили на хорошем английском тоже.
Миллар. О, да, на очень хорошем английском, о да. (Смеётся). Они были дрянью. Я скажу тебе, что чертовски ненавижу полицию.
Shen. Как будто с противоположной стороны, будучи тем парнем, которым пугают, думаю, ты говорил Киммеджу (Kimmage), что когда тебе было 23, тебе был нужен кто-то, на кого бы ты смотрел снизу вверх, на кого-то, кто был бы чистым.
Миллар. Да, это как раз так. Когда меня объявили вне закона, я ненавидел весь спорт, я был обижен. Когда я порол весь этот вздор, рассказывая всё, я просто хотел со всеми разделаться. У меня и мысли не было о возвращении в спорт. В то время я его ненавидел. Я был обижен, обвинял всех вокруг. Я вёл себя примерно так: «К чёрту, я просто всё им расскажу, когда я принимал допинг, где, каким способом. Я могу уйти, а они со своим спортом могут катиться к чёрту. Дрянь».
А потом я пил шесть месяцев, приобрёл на время привычку моих приятелей, курил…Весёленькое время было. Было безразличие – алкоголизм вызывает равнодушие, которое отлично подходит, когда у тебя так много проблем. Я чувствовал себя так, как будто на меня упало всё небо, и алкоголизм стал отличным способом убежать. Я встретил кого-то в Глазго, кто сказал мне как обычно что-то хорошее в конце разговора, когда я ответил: «Ну, я пью уже шесть месяцев». Это была успешная, прекрасная леди, она мне сказала: «О, Дэвид, не волнуйся – у меня было то же самое. Когда у тебя действительно серьёзный кризис, нет ничего лучше, чем пить полгода». А я ответил: «Да, возможно ты права». Я прошёл через ужасный период своей жизни, и когда я выбрался из него, 7 или 8 месяцев спустя, я осознал, что всё, что у меня есть в жизни – это велоспорт, то, что я люблю и что я потерял. Я практически снова стал подростком.
schmalz. Думаю, многие, употребляющие допинг, становятся наркоманами или страдают от депрессий, потому что предают то, с чего начинали.
Миллар. Я открыл тёмную сторону нашего спорта, мрачные пятна. Ни в одном другом виде спорта в мире нет такого, чтобы три или четыре чемпиона совершили самоубийство из-за передозировки. У нас же есть Хименес, Пантани, Ванденбрюке – это большие люди в нашем спорте, они были талантливыми, здоровыми. Можете вы представить количество наркотиков, которые они приняли, чтобы убить себя? Об этом мы забыли. Это и есть тёмная сторона, куда эти парни попали. Это уже большой счёт, и он продолжает расти. Мы должны помнить это наследство, эту историю спорта. А сейчас молодые ребята в нашей команде, которые ко мне не имеют отношения, даже не могут себе представить, что я делал. Это уже хорошо, но в то же время, они должны знать, что случалось. Мы не можем притворяться, что ничего не было, потому что если мы так сделаем, через 5-10 лет всё снова повторится.
schmalz. Я думаю, люди оценили, что ты один из немногих, кто попросил прощения, ты действительно раскаялся. Как много человек делали то же самое, получили 1-2-х летнюю дисквалификацию, но ни в чём не признались. Это смешно.
Миллар. Возвращаясь к тому, что я говорил о выходе из моей алкогольной полосы, когда я сказал, что хочу вернуться и радоваться спорту снова. Я сел на велосипед и это был первый раз за десять лет, когда я сел на велосипед просто так, просто проехаться. Я не делал этого целые десять лет. И я почувствовал, что мне стало очень хорошо.
schmalz. Кататься на велосипеде весело!
Миллар. И я тогда был в состоянии: «О, чёрт, я так счастлив, что я могу, у меня есть возможность проехать Тур де Франс». Я был тем же подростком, что и 10-12 лет назад, но разница заключалась в том, что я уже являюсь велогонщиком вместо того, чтобы только мечтать, что однажды я буду на Тур де Франс. Я знал, что у меня есть вариант проехать Тур на следующий год, если я действительно захочу. Я был счастлив. И думал: «На меня свалится много ответственности, если я вернусь. Придётся иметь дело со всей этой дрянью». Избежать этого было нельзя. Дисквалификация и приём допинга – это тот подарочек, который всегда будет с тобой. До самой смерти я буду считаться экс-допером.
Shen. И если кого-то ловят, пресса бежит прямо к тебе.
schmalz. И ты выходишь на интервью, во-первых, потому что ты откровенен и признался в употреблении допинга.
Миллар. Как я уже говорил, я принял ответственность, и раскаялся. Но я знаю, что если бы я был молодым, мне бы очень помогло, если бы я услышал, что взрослый гонщик говорит честно и раскаивается. И когда я выиграл этап на Вуэльте, я говорил, что сделал это на хлебе и воде, мне нужно было победить для 23-летней версии себя. Моя версия 23-х лет нуждалась в этих словах. Если бы я это услышал, я мог бы послать всех, потому что привык финишировать 4-м или 2-м на разделке, а люди обычно говорили: «Не волнуйся, они все на допинге». Это то, что все бы сказали мне, все, кто вокруг меня. И, возможно, я бы почувствовал себя лучше.
- Комментариев
- (6)
- Просмотров
- (6 012)
