Жизнь и смерть Оттавио Боттеккья

«Боттеккья был открытием. Его имя останется

неотделимым от Тур де Франс»

Miroir des Sports

  История велоспорта настолько богата событиями и личностями, что нам, возможно, следует оставить надежду изучить ее целиком и полностью, вдоль и поперек, потому что нельзя объять необъятное. Но при желании мы, наверное, можем немного приблизиться к событиям юности велогонок, если посмотрим на тех, кто олицетворял собой велоспорт в ту или иную эпоху. Один раз взявшись провести небольшое биографическое и историческое изыскание, остановиться уже невозможно, и чем дальше углубляешься в летописи велоспорта, тем интереснее становится. 

  О гонщике Оттавио Боттеккья (Ottavio Bottecchia) я, признаюсь, не знала совсем ничего, пока не наткнулась на его имя в дебрях статистики Тур де Франс (Tour de France). Первый итальянец, покоривший французскую гонку, показался мне интересным персонажем, а когда я занялась поисками материалов, то меня не оставляло ощущение найденного клада. Эта история вместила в себя все: слом эпох, борьбу за выживание, героизм, исцеляющую силу спорта, его жестокость, сказку о Золушке, драму, трагедию и детектив.

   История Оттавио Боттеккья началась 1 августа 1894 года в деревушке Сан Мартино ди Коль Умберто (San Martino di Colle Umberto) итальянской области Венето, когда в семье мельника Франческо Ботеккья и его жены Елены родился младший, восьмой по счету, ребенок – восьмой голодный рот и восьмая пара рабочих рук в поле. Рубеж веков для северной области Венето – время нищеты и эмиграции. Итальянцы тысячами уезжали в Северную и Южную Америку в поисках лучшей доли. Сам Франческо в юности уезжал на заработки в Германию, но, не найдя там счастья, вернулся на родину.

  «Мое детство? Такое же, как и у других деревенских детей Италии, - рассказывал Оттавио. - Я учился зимой, в то время как летом помогал родителям. Всего я проходил в школу только две зимы, поскольку мой отец хотел сделать из меня работника, способного трудиться круглый год, даже в мертвый сезон. Так в 12 лет я стал помощником сапожника». Позже Оттавио отправили на обучение – он работал на стройках, стал каменщиком и вернулся домой только тогда, когда получил профессию, которая могла бы прокормить его. К тому времени его старшие братья и сестры в основном расселились отдельно от родителей: из восьмерых под родительским крылом осталось трое – он, Джованни и Мария. Боттеккья купили себе четырех рабочих лошадей и зажили относительно благополучно. «Это были счастливые годы», - так об этом времени вспоминал Оттавио.

  Тогда-то он и увлекся велоспортом: его старший брат Джованни (родился в 1891 году) купил себе велосипед, чтобы участвовать в праздничных гонках. В будние дни он одалживал его Оттавио, который мог кататься только ранним утром или вечером после работы, но извлекал из этой возможности максимум. Односельчане рассказывали, что он «тянул в гору как сумасшедший».

  Спокойное течение жизни нарушила грянувшая Первая Мировая война. Областиь Венето превратилась в линию фронта. Оттавио и Джованни попали в подразделение стрелков-велосипедистов, прошли обучение в Болонье и отправились на фронт в качестве «атакующих разведчиков». Оттавио на велосипеде патрулировал непроходимые горные тропы сначала в целях предотвращения контрабанды, а в дальнейшем – в сражениях с наступающими австрийцами. По сути, он стал гонщиком именно на войне. Во всяком случае, именно тогда у него впервые появился свой собственный велосипед – и явная склонность к средству передвижения на двух колесах. Среди военных проводились гонки на длинные дистанции, и Оттавио выиграл многие из них. Его способности проявлялись и на передовой.

  «Один раз я совершал длинную вылазку на велосипеде через гору, с пулеметом на спине, оружием, которое надо было доставить на один из сторожевых постов (нужно было преодолеть открытый участок под огнем противника). В тот день я продвигался через переходы и горные тропы, которые могли преодолеть только козы, Col du Galibier и Izoard по сравнению с этим – ничто. Тяжелый пулемет, конечно, не облегчал мою машину. Я прибыл на пост поздним вечером. На следующий день я был рад узнать от своего лейтенанта Галлии о пользе моего рейда: австрийцы напали ночью, но их атаки были отражены благодаря моему пулемету».

   Несмотря на малярию, которой он заболел во время войны, эта страшная мясорубка пощадила его. Его три раза брали в плен австрийцы, и три раза он бежал, прихватив велосипед во вражеской траншее, а сам был награжден медалью «За отвагу» за взятие в плен австрийского офицера. Уцелел и его брат Джованни. Помимо медали, война наградила Оттавио собственным велосипедом, купить который он не смог бы себе позволить.

  Война закончилась, голод нет. Братья вернулись домой в условия, которые были еще тяжелее, чем до рокового 1914-го. В постоянных поисках средств к существованию Оттавио был вынужден переехать в Caporetto, где работал извозчиком, потом во Францию, в Клермон-Ферран, где трудился уже как каменщик. Слушая о спортивных подвигах велосипедистов в прокуренном бистро после работы, Оттавио увлекся профессиональным велоспортом: его очаровывал миф об Анри Дегранже, властителе Тура, и главным образом о братьях Пелиссье, Анри и Франсисе. Так Оттавио Ботеккья решил стать гонщиком. Он приложил все свое старание, свое упорство, свою железную волю к достижению цели. Он не прекращал работу каменщиком, но на рассвете и по вечерам выезжал на велосипеде. По воскресеньям он участвовал в любительских гонках, и небезуспешно.

  Но жизнь эмигранта была не легче, чем на родине, и в 1920-м году Оттавио вернулся в Италию и женился на девушке по имени Катерина. Через год родилась их дочь, Елена Джованна, которая умерла от дифтерии в возрасте шести месяцев. Чтобы заглушить боль, изученный бедностью, болезнью и несчастьями, «худой как анчоус», Оттавио все больше времени проводил в седле.

  В 1920-м году он выиграл любительские гонки "Giro del Piave", "Coppa della Vittoria" и "Duca D'Aosta", в 1921-м - "Coppe Gallo a Osimo", повторил успех на "Giro del Piave", стал победителем "Giro del Friuli", "Giro del Monte Grappa" и "Giro del Veneto", гоняясь за Союз велосипедистов Порденоне. Но ему хотелось получить от велоспорта больше: в 28 лет он был уже слишком стар, чтобы ждать дальше. И один из его друзей порекомендовал его Луиджи Ганна (Luigi Ganna), первому победителю Джиро д'Италия (Giro d'Italia) (1909 года). Ганна занимался производством велосипедов и нанял Оттавио за 150 лир в месяц. В 1922 году Боттеккья стал профессионалом.

  Днем его славы стал день старта гонки Милан - Сан-Ремо (Milano-Sanremo) в 1923-м году. Он долго держался в отрыве и был настигнут только на последнем подъеме всепобеждающим тогда Костанте Джирарденго (Costante Girardengo), став в итоге восьмым. Так или иначе, его заметили. А он после гонки зашел в сувенирную лавку купить открытку на память и отправился домой на поезде, взяв билет третьего класса.

  Но поистине судьбоносным было его выступление на Джиро д'Италия того же года: он выступал без команды, в категории так называемых "isolati", и стал победителем этой категории, а также первенствовал среди новичков (почти в 29 лет!). В генеральной классификации он занял пятое место, что привлекло к нему повышенное внимание команд. В Болонье он познакомился с человеком по имени Альдо Борелла, итальянским резидентом во Франции, занимающимся подбором итальянских гонщиков для Тур де Франс. Благодаря Борелла и легендарному французу Анри Пелиссье (Henri Pelissier) родился договор с французской командой "Automoto". Шефы "Automoto" были заинтересованы в продвижении своего бизнеса в Италию, они хотели открыть филиал в Турине, и им необходим был сильный итальянский гонщик. Зарплата от французов была гораздо выше той, что он получал до сих пор: 2000 лир за этап (!). Договор был заключен в баре. Боттеккья, с осунувшимся лицом, черным, как старое велосипедное седло, в глубоких морщинах, с острым взглядом серых глаз, как у хищной птицы, в рваной одежде, произвел неизгладимое впечатление на своих нанимателей. Говорил он мало, на диалекте Венето, был резким, недоверчивым. Казалось, что внутри него кипел безотчетный гнев крестьянина, который тяжело работает все дни напролет. Борелла вспоминал, как Оттавио с достоинством ел сыр с хлебной коркой, в то время как для последнего этапа гонки ему в рюкзак собрали рис, тортеллини, цыпленка, мармелад и сахар. Когда Борелла спросил, почему он не ест все приготовленное, Боттеккья ответил, что отвезет все это домой, своим родственникам.

  Единственными словами, которые он мог сказать по-французски, были: «Не надо бананов, много кофе, спасибо».

  Но он явно обожал велосипед, хотя у него были и другие мотивы отправиться во Францию. В те годы Тур де Франс был разновидностью золотой лихорадки: прибывший в Париж гонщик возвращался домой с очень большими деньгами. Однако многие итальянцы не хотели принимать участие в Тур де Франс, несмотря на то, что на Джиро д'Италия зарплаты были на порядок меньше. Но если протяженность Джиро д'Италия не превышала 3 тыс. км, то Тур де Франс журналисты называли «чем-то вроде ада на земле»: гонщики преодолевали по 6 тысяч километров, в любую погоду, поднимаясь на тяжелейшие и подчас непроходимые горы. Репортер Альберт Лондрэ (Albert Londres) писал: «В какой-то мере это был чистый садизм».

  Так или иначе, на старте Тур де Франс 1923 года было всего два итальянца, один из них – Оттавио Боттеккья. И хотя он стартовал во французской команде, капитаном которой был француз – Анри Пелиссье, сразу стало ясно, что он не собирается быть просто грегари. На первом этапе он финишировал вторым, а на следующий день выиграл этап Гавр (Le Havre) – Шербур (Cherbourg) и захватил желтую майку, став первым итальянским гонщиком, примерившим лидерское одеяние во Франции. Он лидировал 6 дней и сдался в Пиренеях, заняв в итоге сенсационное второе место вслед за своим товарищем Пелиссье. И сразу стал звездой! Нищий, изможденный итальянец, который простодушно заявлял соперникам «A vae mi» («Я пошел» - диалект области Венето), отправляясь в атаку на подъеме Коль д'Обиск (Col d'Aubisque), мгновенно прославился, тем более что Пелиссье заявил: «Боттеккья последует за мной в следующем году».

   Итальянская пресса была в экстазе, счастливая тем, что Оттавио опроверг мнение, что итальянцы не могут побеждать во Франции. "La Gazzetta dello Sport" призвала своих читателей скинуться по лире, чтобы наградить нового героя. Первым, кто внес деньги, был Бенито Муссолини, всего же собранная сумма составила более 60 тыс. лир. На вырученные деньги Боттеккья купил дом.

  Что касается его отношений с фашистским режимом, то, известно, что Оттавио был приверженцем социалистических идей, хотя идеально олицетворял «новую Италию». Существует легенда, что, став профессионалом, Боттеккья с помощью своего друга Альфонсо Пиччины учился читать по антифашистским брошюрам. Однако вряд ли все известные сейчас факты афишировались им при жизни.

   Французы тоже были в восторге от новичка, едущего гонку в залатанных штанах каменщика. Ему предложили контракт на 40 тыс. лир в месяц (в то время как на самый роскошный обед он тратил 8) и пригласили выступать на треке, что было неизменным атрибутом для тогдашних звезд профессионального велоспорта. И в 1924 году он сполна отработал эти бешеные деньги.

  Тур де Франс 1924 года назвали «Туром страданий». Протяженность его составляла 5425 км, самым коротким был этап на 275 км, самым длинным – на 482. В том же году организаторы ввели новое правило: гонщики не могли избавляться ни от чего из одежды и оборудования, в то время как этапы начинались порой еще при ночном холоде, а заканчивались при страшной жаре. Перед стартом одного из этапов представитель оргкомитета проверял, насколько изношена майка Анри Пелиссье, подозревая, что тот стартовал утепленным, а позже раздевался. Для Пелиссье это было уже слишком: оба брата, Анри и Франсис Пелиссье (Francis Pelissier), сошли с гонки, рассказывая журналистам, что с гонщиками обращаются хуже, чем с собаками, и по ночам невозможно уснуть от перенапряжения, а с пальцев ног отваливаются ногти из-за давления ремней. Организаторы Тур де Франс-1924 в погоне за зрелищностью настаивали, чтобы этапы проходили по самым сложным перевалам Дистанции были настолько длинными, что довольно часто гонщики оказывались в темноте, без фонарей. Анри Дегранж, первый директор Большой Петли, говорил, что «идеальным Тур де Франс был бы тот Тур де Франс, в котором только один гонщик вынесет испытания» и стремился к этому.

  На гонке имели место и бонификации: за выигранный этап победитель получал 3 минуты бонуса.

   Оттавио Боттеккья выиграл первый этап Тура 1924 года и сохранил свое лидерство до самого финиша, став первым гонщиком, кому это удалось, и первым итальянцем, выигравшим Большую Петлю.

  С этой гонкой связана одна из загадок жизни Боттеккья: на этапе от Тулона (Toulon) до Ниццы  (Nice) он вышел на старт не в желтой майке, а в простой командной. До сих пор не известно, почему он принял такое решение: боялся ли он нападения со стороны противников, как спортивных, так и политических (перед некоторыми из этапов его шины оказывались проколотыми, он получил анонимную записку «Ты фашист и заплатишь за это»), или он опасался излишне эмоциональных итальянских тиффози? Это осталось тайной. На следующий день Оттавио вышел на старт в желтой майке лидера и продолжил гонку в атакующем стиле. Его главный соперник люксембуржец Николас Франтц говорил: «Было бы очень опасно следовать за Боттеккья на горном перевале, это было бы самоубийственно. Его темп настолько высок, настолько неустанен, что мы бы выдохлись».

  Всего он выиграл четыре этапа, опередив ближайших конкурентов на целую пропасть по сегодняшним меркам:

  Журналисты писали, что он финишировал в Париже, распевая: «Я видел самые красивые глаза в мире, но никогда не видел таких красивых глаз, как ваши».

  Домой он вернулся на поезде, снова третьим классом, не снимая желтой майки. Его французский улучшился до возможности сказать: «Не устал, французы и бельгийцы - хорошие друзья, велоспорт – хорошая работа». На свои внушительные призовые он купил одежды для 37 племянников и племянниц, а также для своего грегари Пиччина.

  Французы считали его «своим». Они звали его «Botescia» и даже предполагали у него наличие французской крови (его дед был солдатом Наполеоновской армии). Тур де Франс 1924 года стал лакмусовой бумажкой, проверкой – действительно ли он так силен, как казалось сначала? И он смог доказать, что является сильнейшим велогонщиком своего времени.

  Тур де Франс 1925 года стал повторением его триумфа. Он выиграл первый этап, но в Пиренеях потерял свою желтую майку, уступив бельгийцу Аделен Бенуа (Adelin Benoit), на одном из этапов выигравшему у Боттеккья 11 минут. Но ответ от "Automoto team" не заставил себя ждать. Боттеккья перехватил лидерство на 7-м этапе, а Бенуа потерял 45 минут. Даже несмотря на штраф в 10 минут за то, что он не зарегистрировался перед одним из этапов, лидерству Боттеккьи ничто не угрожало. Он вошел в легенды, преодолевая последние три километра подъема на Коль д'Изоар (Col d'Izoard) пешком.

  Итоги гонки:

  Его феноменальные результаты, его подавляющее преимущество вызывали много разговоров и зависть среди коллег. Но он утверждал, что единственный допинг, который он знает – это сырые яйца. «Наш труд, наши страдания… допинг важен… но за последнее я не отвечаю, так как никогда не соревновался с помощью специальных продуктов или наркотических средств… но у меня достаточно пострадали глаза из-за пыли».

  Итальянская пресса сравнивала его достижения во Франции с открытием Америки. После второго выигранного Тур де Франс его пригласили в Аргентину, где многочисленные соотечественники, уехавшие за океан в поисках лучшей доли, встречали его как героя.

  Оттавио Боттеккья появляется даже в художественной литературе. В романе Эрнеста Хемингуэя «Фиеста (И восходит солнце») главный герой в одном из эпизодов сталкивается с миром велоспорта. Отрывок этот не только несет в себе имя легендарного гонщика, но и передает атмосферу гонок тех лет:

  Позже, когда стало темнеть, я погулял по набережной вдоль бухты и наконец вернулся в отель ужинать. Велосипедисты, участники пробега «Вокруг Бискайи», отдыхали эту ночь в Сан Себастьяне. Они сидели в столовой за отдельным длинным столом, со своими тренерами и импресарио. Все они были французы и бельгийцы, и они уделяли немало внимания еде, но это не мешало им веселиться…

  Старт финального перегона Сан Себастьян — Бильбао был назначен на пять часов утра. Велосипедисты пили много вина, лица у них были темные, обожженные солнцем. К гонкам они относились серьезно, только когда состязались между собой. Они так часто соревновались друг с другом, что было почти безразлично, кто победит в этом пробеге. Особенно в чужой стране. Финансовую сторону всегда можно уладить.

  У одного из гонщиков, добившегося преимущества в две минуты, был чирей, который причинял ему сильную боль. Он не мог сидеть как следует. У него была багровая от загара шея и выгоревшие на солнце светлые волосы. Остальные подтрунивали над ним. Он постучал вилкой по столу.

 — Слушайте, — сказал он, — завтра мой нос так плотно прилипнет к рулю, что только легкий ветерок будет овевать мои чирьи.

  Одна из девушек взглянула на него через стол, и он, покраснев, засмеялся. Они говорили, что испанцы не умеют ездить на велосипеде.

  Я пил кофе на террасе с представителем крупного велосипедного завода. Он сказал, что пробег был очень интересный и его стоило посмотреть, если бы только Ботекиа не выбыл из строя в Памплоне. Очень мешала пыль, но испанские дороги лучше французских. По его мнению, только велогонки — настоящий спорт. Следил ли я за пробегом «Вокруг Франции»? Только по газетам? «Вокруг Франции» было величайшим спортивным событием. Организуя этот пробег и сопровождая гонщиков, он узнал Францию. Мало кто знает Францию. Всю весну, все лето и всю осень он провел на дорогах с гонщиками. Смотрите, сколько автомобилей теперь сопровождает из города в город все пробеги. Франция — богатая страна и с каждым годом становится спортивней. Со временем она будет самой спортивной страной. И это благодаря велогонкам. И еще футболу. Он знает Францию. La France sportive. Он знает велосипедный спорт.

   «И восходит солнце»: «Правда»; Москва; 1984

  Боттеккья стал богатым человеком: жил с женой и двумя детьми – Фортунатой и Данило – в большом доме в Порденоне, у него был лимузин на семь мест, личный водитель, он и его семья наконец-то были прилично одеты. В 1926 году он в паре с механиком Теодоро Карниелли открыл заводик по производству велосипедов марки "Bottecchia". Но его успехи и везение постепенно исчерпали себя. На Туре 1926 года он сошел на 10-м этапе во время страшной грозы, «плача как ребенок», и этот эпизод стал переломным моментом не только в его карьере, но и в жизни в целом.

   Для Боттеккья в большом велоспорте все было кончено. Журналист Бернар Шамас (Bernard Chambaz) писал:

  «Тяжелая рука судьбы легла на его плечи. Темные мысли и предчувствие будущего преследовали его. Он сошел с Тур де Франс 1926 на этапе, который те, кто там был, назвали апокалиптическим из-за холода и жестокости победы. Он вернулся домой несчастным. У него больше не было стремления тренироваться. Он боялся, что «сражен плохой болезнью». Он кашлял, у него болели спина, беспокоили бронхи».

  Весной 1927 года он нашел в себе силы вернуться в гонки, но плохое самочувствие влияло на его результаты. Один из очевидцев вспоминает: «На гонке Париж-Бордо через 20 км после старта Боттеккья остановился на обочине дороги без всякой видимой причины. Стоял, положив голову на руки, не говоря ни слова, не отвечая на вопросы менеджеров. Он как будто отсутствовал, глаза его оставались стеклянными в течение нескольких минут, а потом словно очнулся от обморока, не помня о том, что произошло». Однако к врачу Оттавио так и не пошел.

  В конце апреля (по другим данным – в мае) в семью Боттеккья пришло несчастье: старший брат Оттавио, Джованни, также бывший велогонщиком, погиб. Он тренировался недалеко от дома, когда его сбила машина, и он скончался от черепно-мозговой травмы. Оттавио как мог помогал его жене и детям, а сам стал усерднее тренироваться, снова, как и шесть лет назад, заглушая боль потери работой в седле.

  Однако, возможно, выдающиеся достижения Оттавио Боттеккья не способны были бы создать мифический ореол вокруг его фигуры на последующие восемьдесят лет, если бы не его загадочная гибель.

  3 июня 1927 года три фермера обнаружили на обочине дороги около деревушки Пеонис (Peonis), недалеко от дома Боттеккья, тело прославленного велогонщика. У него был проломлен череп, он был весь в крови, однако еще был в сознании. Его велосипед лежал в отдалении и внешне на нем не было никаких следов повреждения. Также не было и следов тормозов на полотне дороги, что могло бы позволить предположить, что его сбил автомобиль. Фермеры вытерли кровь, отнесли Оттавио в бар и положили его на стол. Находившийся там священник провел над ним последние обряды, после чего было решено везти его в госпиталь, находившийся в 5 км, в Джемоне. У человека по имени Плачидо ди Сантоло была повозка, но он потребовал денег, не желая сделать скидку даже для умирающего велогонщика. Кто-то из толпы вызвался заплатить, и Боттеккья отправился в свое последнее путешествие по тряской дороге, которое прерывалось, когда его возница останавливался в придорожных барах, чтобы выпить. Согласно некоторым источникам, именно тогда Боттеккья произнес свои последние слова: «Беда, беда…» и потерял сознание.

  В госпитале Джемоны был поставлен диагноз: «перелом основания черепа, правой ключицы, ссадины на правом локте». Спустя 12 дней он скончался, так и не придя в себя. Но загадка его гибели не давала покоя его современникам – не разрешена она и до сих пор.

  О событиях утра 3 июня известно немногое. Боттеккья позавтракал, распорядился приготовить горячую ванну к его возвращению часа через три и отправился к своему другу Альфонсо Пиччине, чтобы вместе поехать на тренировку. Однако Пиччина ехать отказался, как отказался сопровождать Оттавио и другой тренировочный партнер – Риккардо Цилле. И получилось так, что Ботеккья, который всегда тренировался в компании, был вынужден ехать один. Что же произошло в то роковое утро? Почему погиб прославленный велогонщик?

  Надо сказать, что официально причина его смерти была установлена очень быстро: было решено, что в падении с велосипеда сыграли роль болезнь и солнечный удар. Дело было закрыто, вдова получила впечатляющую страховку в 500 тыс. лир – казалось бы, заключение удовлетворило всех. Однако в этом решении слишком много белых пятен. Во-первых, велосипед. Он остался неповрежденным, на нем не было никаких следов падения. Во-вторых, Боттеккья выехал на тренировку рано утром, еще до жары; да и как мог солнечный удар убить человека, привыкшего к адскому пеклу длинных этапов Тур де Франс? Вдова Оттавио, Катерина, якобы говорила, что причина его смерти была в болезни: как будто бы он наклонился проверить ремни, и у него закружилась голова. Но его тяжелейшие травмы было все же сложно сопоставить с простым падением с велосипеда, без участия каких-либо внешних факторов. Исходя из всего этого, появилось несколько версий, каждая из которых подразумевает насильственную смерть Боттеккья.

  Первая связана с гибелью его брата Джованни – уж слишком похожи были два инцидента: одинокий спортсмен на тренировке, травма черепа, никаких следов. Спустя много лет выходец с Сардинии, раненый в нью-йоркских доках, признался в том, что убил братьев Боттекья по заказу мафии. Причина – их отказ участвовать в договорных гонках. Он даже назвал имя «крестного отца», однако никто из названных им людей так никогда и не был найден.

  Священник, присутствовавший в тот день в баре, считал, что братьев Боттеккья убили по приказу Муссолини. Якобы социалистические взгляды Оттавио сыграли свою роковую роль. Но Оттавио был знаменитостью скорее во Франции, чем в Италии, и полуграмотный гонщик на закате своей карьеры вряд ли мог стоять на пути у фашизма. Брат его был не известен вовсе.

  Также спустя много лет один фермер из Порденоне на смертном одре признался, что это он убил велогонщика. Он рассказал, что в то утро увидел, как кто-то ест виноград в его винограднике у дороги, ломая лозы. Он бросил палку (по другой версии камень), чтобы напугать непрошеного гостя, но орудие попало человеку в голову и убило его. Когда фермер подбежал ближе, то узнал Боттеккья, испугался и оттащил его на обочину, инсценируя падение с велосипеда. Но в этой истории также есть много сомнительных моментов: во-первых, Боттеккья был знаменитостью, он регулярно тренировался в тех краях, и не узнать его было невозможно; во-вторых, характер травм сам собой опровергал версию с камнем или палкой с далекого расстояния; в третьих, в начале июня виноград еще не созрел.

  Смерть Боттеккья до сих пор окружена множеством слухов и догадок. Говорили, что перед гибелью он сказал вдове своего брата, что знает, кто убил Джованни. Предполагали, что его убил любовник жены, Катерины, которая слишком быстро смирилась со своим вдовством. По другой версии, он был убит мстительными французскими болельщиками. В любом случае, версия убийства – преднамеренного или нет – остается основной. Интересовала журналистов и писателей, занимавшихся расследованиями, и роль его тренировочных товарищей: почему в тот день они отказались ехать с ним? Были ли они участниками заговора с целью убийства?

  Так или иначе, человек, который пережил нищету, войну, который смог преодолеть все эти трудности на своем велосипеде, погиб так же, как и жил – в седле, но только в мирное, благополучное время, и его современникам оставалось только грустить о том, как быстро люди смирились с этой утратой.

   Его дело продолжает жить – велосипеды "Bottecchia" пережили своего создателя на восемь десятилетий. Самые сильные гонщики выступали на этих велосипедах. В 1979 году Джузеппе Саронни (Giuseppe Saronni) выиграл Джиро д'Италия на "Bottecchia", десять лет спустя на велосипеде той же марки Грег Лемонд выиграл Тур де Франс. В 2006-м году в Европе было продано 50 тысяч велосипедов "Bottecchia".

  Личность самого Оттавио также не дает покоя потомкам – о нем написано множество книг и статей, и чуть ли не каждый год находится кто-то, кто хочет разгадать загадки его жизни и смерти. Его удивительная судьба вполне могла бы стать основой для фильма, а для тех, кто любит велоспорт, история его жизни – ценный источник информации о том, какими были велогонки в те далекие времена, и кем были их главные действующие лица.