Подъём Пра Лу (Pra Loup), 1975 год, Тур де Франс (Tour de France), который я не выиграл, но получил горький опыт. Это был последний раз, когда я надел жёлтую майку лидера Большой петли. Однако, на 15-м этапе перед подъёмом Пра Лу на подъёме Коль д'Аллос (Col d'Allos) я чувствовал себя превосходно и атаковал Бернара Тевене (Bernard Thevenet). К началу подъёма на Пра Лу моё преимущество достигло одной минуты, но это был мой конец - у меня не осталось сил.

Мой успех принёс мне значительную известность, я старался быть максимально доступным для моих болельщиков. Но иногда известность давила на меня, особенно когда речь шла о неделикатных людях. Я говорю о тех, которые стучат по спине, когда едешь велогонку или срывают каскетку на финише. Моя супруга даже перестала сушить мою велоформу в нашем саду из-за пропажи веломаек. Но это ничто по сравнению с тем, что случилось однажды в Пюи-де-Дом (Puy-de-Dôme), когда один кретин ударил меня кулаком по печени. Я до сих пор не знаю, почему он это сделал. Иногда я чувствовал острое желание стать невидимкой.

У меня была репутация абсолютного маньяка, когда дело касалось моего оборудования. Это ещё нужно доказать, но это близко к правде. Я относился к моему велосипеду как к рабочему инструменту и уделял ему много внимания и времени. Потому что я всегда считал, что рабочий инструмент не должен был быть невесть чем. Я проверял и перепроверял абсолютно всё, и проводил очень много времени с механиками вечером после гонки и также утром перед стартом. Я был очень требователен к персоналу. Было даже такое, что я потребовал у производителя велосипеда сделать мне велосипед на каждый этап Тур де Франс (Tour de France)-1977 года.

Что мне дал Гийом Дрессен (Guillaume Driessens)? Ничего! Только головную боль. Я получил его в качестве спортивного директора сначала в команде Faema, а затем в Molteni с 1969 по 1971 год. Это была не моя идея, а моего менеджера Жана Ван Бюггенхаута (Jean Van Buggenhout). Эта фотография была сделана на Туре Фландрии (Ronde van Vlaanderen) 1969 года. В тот день я чувствовал себя просто великолепно. Я атаковал в одиночку, шёл сильный дождь, до финиша оставалось 70 км. Дрессен подъехал ко мне и попросил сбавить обороты.

Эта фотография с Тура Фландрии (Ronde van Vlaanderen)-1966. Попав в завал, я травмировался и был отправлен в больницу города Ауденарде (Oudenaarde). Завалов в моей карьере было более чем достаточно, впрочем, как и у многих велосипедистов. Многие падение стоили мне победы. Например, мне приходит на память падение на Париж-Ницце (Paris-Nice) в 1972 году, в Сент-Этьене (Saint-Étienne). Я только вернулся к велогонкам, начал набирать форму. Из-за этого я не мог ехать в стиле «танцовщица», что лично для меня означало, что бороться против Раймона Пулидора (Raymond Poulidor) на подъёме Коль д'Эзе (Col d'Eze) на полную свою мощь я не смогу. За свою карьеру я падал около 80 раз. Падения - это часть нашей профессии, этого избежать невозможно

Луис Оканья (Luis Ocana) был моим самым серьёзным соперником на Тур де Франс (Tour de France)-1971. Пик нашего с ним соперничества относится к Тур де Франс 1971 года, когда Оканья лишил меня жёлтой майки в Орсьен-Мерлетте (Orcières-Merlette). Мы вели ожесточённую борьбу. 14-й этап перевернул ход велогонки и, к сожалению, наши отношения. Всё изменил жуткий шторм, начавшийся на вершине Коль де Манте (Col de Mente). Ливень превратил дорогу в опасное жидкое месиво. На спуске с перевала Коль де Манте я шёл осторожно, но всё же упал, зацепив и Луиса. Для меня всё обошлось, но Луису нужно было поменять колесо, в неразберихе, пока техничка подъезжала к нему, мимо хотел проскочить Йооп Зутемельк (Joop Zoetemelk), который едва увернулся от машины, но врезался в Луиса Оканью.

Муранс (Mourenx), Тур де Франс (Tour de France)-1969, обычная история, я не ожидал, что получу такой удар. Накануне вечером мой сокомандник Мартин Ванденбосс (Martin Vandenbossche) мне объявил о том, что переходит в велокоманду Molteni. Я не очень-то был и против. На следующий день на подъёме Коль дю Турмале (Col du Tourmalet) я взвинтил темп, прежде чем отъехать на несколько метров от нашей группы, только он смог зацепиться за моё колесо.

Это фото было сделано в вагоне поезда во время переезда в Дивон-Ле-Бэн (Divonne-les-Bains) на Тур де Франс (Tour de France)-1970. В ту эпоху возможности для трансфера были ограничены, это самое малое, что я могу сказать. У нас не было люксовых автобусов, где мы могли бы переодеться и отдохнуть после этапа. Все гонщики размещались в одинаковых условиях - как обладатель «жёлтой майки» лидера, так и занимающий последнюю позицию в генеральной классификации. И даже если во время трансфера на самолёте я, как лидер велогонки, мог сесть рядом с Жаком Годде (Jacques Goddet), директором Тур де Франс, то это могли делать и все остальные гонщики. Не было никаких приоритетов ни для кого.

Жак Анкетиль (Jacques Anquetil) был великим человеком, суперчемпионом и незаурядной личностью. Мистер Хроно! Эта фотография была сделана на открытом велодроме в Оне-су-Буа (Aulnay-sous-Bois) в 1967 году.  Анкетиль высоко оценил мои спортивные качества. А через два года после этого, когда я перешёл в профессионалы, я уже ехал с ним гонку на острове Мэн. Жак выиграл, а я был вторым. Мы вместе поднялись на борт самолёта и каждый отправился на своё место. Позже мне рассказали одну историю об этом. Садясь в машину рядом со своей супругой Жанин (Janine), он спросил её: «Ты знаешь кто это?», - Анкетиль указал на меня. - «Я нашёл моего преемника. Его зовут Эдди Меркс», - сказал Анкетиль.

"Эта фотография 1967 года. Она была сделана сразу же после моего триумфа на Флеш-Валлонь (Flèche Wallonne) - моя первая победа в классике на бельгийской земле. С предыдущего года я выступал в составе французской велокоманды Peugeot. Почему Франция? После моих стычек с Риком Ван Лооем (Rik Van Looy) в 1965 году я принял решение покинуть велокоманду Solo-Superia. Переговорив с Рафаэлем Джеминани (Raphael Géminiani), спортивным директором Жака Анкетиля (Jacques Anquetil), я уже был близок к переходу в велокоманду Ford, но Жан Ван Бюггенхаут (Jean Van Buggenhout) был против. Жан считал, что работать на Анкетиля для меня стала бы концом карьеры.