Победа Криса Хорнера, выигравшего Вуэльту-2013 в возрасте 41 года, сразу вызвала бурные обсуждения болельщиков и прессы, в том числе и те, что ставили победу американского гонщика под сомнение. Журналисты Cyclingnews сразу после окончания испанского Гран-тура пытались связаться с победителем, чтобы обсудить с ним вопрос, не проходил ли он по делу USADA как гонщик «15». О гонщике «15» упомянуто в показаниях Левая Лайфаймера. Тогда в сентябре Крис Хорнер отказался побеседовать с журналистами, но в октябре дал интервью журналу ProCycling (вопросы задавал Бен Делейни (Ben Delaney) и объяснил свою позицию.

- Вас вызывали в связи с расследованием по делу Лэнса Армстронга?

- Нет.

- Вы – гонщик 15?

- Нет. Я не знаю, кто гонщик 15, об этом у меня никогда не было разговора. Так что, это не я. USADA никогда не контактировали со мной. Также я никогда не был связан ни с делом «Пуэрто», ни с итальянскими расследованиями, и так далее. Я ни с чем не был связан, сами посмотрите, начиная с тех пор, как я впервые пришёл в велоспорт в 1997. Можете взглянуть на мои результаты. Мне всегда это казалось невероятным – результаты становились всё лучше и лучше. И вы видите, что тесты на допинг становились всё лучше и лучше. Я всегда находил это совпадение забавным. Почему вы, ребята, этого не видите? Почему вы не видите, насколько сложно было в '97, '98, '99?

  Тогда в Европе я переживал трудные времена. Сложно сказать,так получалось из-за допинговых проблем в спорте или по-другому. Я весил на 10 фунтов больше, может, это одна из причин. Возможно, в 2002, когда начали делать тесты на ЭПО, они стали совершенствовать их, потом начали проводить внесоревновательные тесты, затем ввели биологические паспорта, всё это помогло моей карьере. Чем лучше становились тесты, тем выше были мои результаты.

  Меня всегда казалось странным, что вы, ребята-журналисты, просившие доказательств, даже не потрудились проанализировать материал, когда я опубликовал данные моего паспорта. Почему вы не стали разбираться с паспортом крови, и не выложили это на своих веб-страницах?

  Cyclingnews сказали, что я не стал отвечать на вопрос о гонщике 15 (в документах USADA). Я не ответил, потому что они позвонили мне на следующий день после того, как я 48 часов провёл в дороге. Они позвонили мне в 7:30 утра, когда я поспал всего четыре часа и поехал в магазин, чтобы купить еды на завтрак. После смены часовых поясов с разницей в 9 часов я не хотел разговаривать с ними, стоя на парковке два часа. Всё что я мог им сказать: «Нет, я не буду отвечать ни на какие ваши вопросы». Это была самая странная часть по поводу этой беседы. Почему не провести исследовательскую работу? Чем лучше становились тесты, тем лучше были мои результаты.

  И ещё, вы спрашиваете гонщиков: «Вы принимали допинг в своей карьере?» Всякий гонщик, который не принимал, скажет вам «нет», и любой, кто принимал, также скажет вам «нет». Вы получите один и тот же ответ. Лучше посмотрите, как результаты гонщика с введением допинг-тестов становятся выше.

  Когда вся информация доступна, вы можете её изучить. Можете увидеть, что в 1997 я не финишировал в гонках World Cup, за исключением одной, в Англии. И есть причина, почему я смог финишировать на ней – её никто не хотел ехать. Но я не смог доехать на Туре Фландрии и Льеж-Бастонь-Льеж. Я не смог добиться результатов на этих гонках. В 2001 на Флеш Валлонь я был 50-м. Тогда в велоспорте были проблемы с допингом? Да, и все об этом знают. Но взгляните на мои результаты, и вы увидите, что в то время их у меня не было. На некоторых гонках я даже не доехал до конца. Может, я у меня не получалось финишировать на них, потому что я весил на 10 фунтов больше? Или потому что все или половина гонщиков принимали запрещённые препараты? Я не знаю. Не знаю, как много парней принимали или нет. Но такое существовало? Конечно. И все это знают. Все в курсе, что энное количество пакетов с кровью было заморожено в холодильнике, так показало «Дело Пуэрто». Мы видели фотографии. Не знаю, все ли эти пакеты принадлежали велогонщикам или там были также пакеты футболистов. Но очевидно, что проблема с допингом была. Но также вы можете видеть, и это весьма удивительно, что в те времена в Европе у меня не было никаких результатов.

  В ’97 я сумел финишировать 3-м на Плуэ (Plouay). Никто здесь не знает, что такое Плуэ. Я не мог финишировать на крупных гонках. Впервые я начал показывать результаты в конце 2004. Я стал 8-м на чемпионате мира после того, как меня сбросили на последнем подъёме, а потом я вернулся, потому что в моей группе был Эрик Цабель. Я был с ним, он спринтер, с ним рядом было три товарища по команде, я знал, что они будут тянуть изо всех сил, чтобы нас вернуть. Его ребята сделали всю работу, а я отсиживался всю дорогу у них на колесе. Я спринтовал, вывез себя на хорошую позицию и стал 8-м. Это был мой первый настоящий результат.

  В 2005 я перешёл в Saunier Duval и хорошо проехал Каталонию. Думаю, я был где-то 16-м. Потом выиграл этап Тура Швейцарии.

Чем лучше становились тесты на допинг, тем больше я показывал результатов. Сейчас гоняться в Европе потрясающе. Очень приятно. Скорости стали меньше, я чувствую, как они понизились. Вы видите, как гонщиков сбрасывают на подъёмах, видите, что если гонщик тянул на скорости 50 км/ч, и начинается крутая гора, он больше не может тащить в эту гору. Болельщики могут заметить эту разницу. Я понимаю, они смотрят гонку по телевизору, и у них нет моего опыта. Но это факт. И это можно видеть своими глазами. Любой может увидеть разницу в моих выступлениях на протяжении карьеры. Чем лучше был контроль, тем выше были мои результаты. Раньше было тяжело, мне было трудно выступать в Европе в те годы.

- Сыграю «адвоката дьявола», задам провокационный вопрос – а почему не принять допинг? Гонщики на допинге выигрывали гонки и становились богатыми.

- Гонщиков ловили. Не знаю, думаешь ли ты о вопросах этики, но если тебя поймали, ты теряешь работу. А гонщиков ловили. Многие не были пойманы, но некоторых взяли. И это приводит к потере работы.

  К тому же, не знаешь, что делать, верно? Где купить, как это достать? Никто мне это не предлагал. В командах, где я выступал, никто ко мне не подходил и не говорил, что я должен это принять. Никто из команд, за которые я гонялся, никогда не предлагал мне допинг, не говорил мне принимать запрещённые препараты. Мне никогда это не предлагали.

  Если бы какая-то часть меня в то время говорила «да, я должен это получить, я должен это сделать», где бы я это сделал? Я был 25-летним парнем, который даже не знал, как купить молока в магазине. Я не говорил по-французски, и сейчас не говорю.

- Многие команды обеспечивали гонщиков допингом.

- Не каждая команда так поступала. Первые четыре месяца у меня никогда не было разговоров на эту тему. Ты приезжаешь из США, где об этом никогда не слышали, ты никогда не видел допинг.

  И вы должны помнить, что это сейчас информация есть везде, а тогда, в 1997, когда я приехал, интернета не было. Я не знал, какие гонки поеду. Вариантов просто не было. Конечно, гонщики в команде и персонал могли рассуждать: «Может, этот парень на допинге, или тот парень на допинге». Но никто не знал. Они гадали. Они смотрели, как гонщик выиграл, и думали: «О, он должен принимать». Эта тема всегда обсуждалась в велосообществе. Но не было такого, чтобы победитель подошёл ко мне и сказал: «Эй, Крис, знаешь, а что бы выиграть эту гонку, я принял допинг».

Сейчас легче. Все новости о допинге я узнаю из Cyclingnews. Теперь всё легко вычислить. Ты просто идёшь, читаешь, и, ух ты, ты всё понял.

  Такие новости начали появляться после «Дела Фестины» в 1998. «Ух ты, вот какой продукт они использовали». Об этом узнали во всём мире. Можно было взять газету и прочитать про разные препараты, которые соньёр перевозил через границу. Тогда информация стала более открытой. Но 25-летний парень, который не говорил по-французски, не мог пойти и просто купить ЭПО.