Марк Кэвендиш, британский спринтер, на счету которого более ста побед, в этом году написал вторую книгу о своей карьере – “At speed, my life in the fast lane”, с отрывками из которой мы можем познакомиться благодаря изданию The Telegraph. В одной из глав своей автобиографии Марк Кэвендиш вспоминает о своём знакомстве с Лэнсом Армстронгом и рассуждает о борьбе с допингом.

  «Лэнс и я встретились в сентябре 2008 года в Лас-Вегасе на торговой выставке Interbike. Меня ему представил Джордж Хинкепи, который был звёздным грегари Лэнса, а потом стал и моим грегари. Между нами моментально возникло взаимопонимание. В Лэнсе было что-то гипнотическое. Люди часто так говорят о знаменитостях, но я полностью не понимал, что это значит до тех пор, пока не провёл с Лэнсом час или два. Казалось, помещение, где он находится, электризуется, гудит. Энергия, которую он излучал, проникала всюду. А когда Лэнс начинал говорить, казалось, что все исчезают, и ты остаёшься с ним один на один. Его взгляд прожигал тебя насквозь, если он разговаривал с тобой, то упоминал твоё имя в каждом предложении, уделял внимание всему, что ты делаешь, помнил всё, что ты сказал.

  Мне, 23-летнему, который видел, как он семь раз побеждал на Тур де Франс, тяжело было удержаться от того, чтобы не таращить глаза, не выглядеть поражённым, или, по меньшей мере, увлечённым. Пара вечеров в Лас-Вегасе не сделала нас близкими друзьями, потом мы не общались, как вдруг однажды после моей победы на Милан – Сан-Ремо в марте 2009 мне пришло текстовое сообщение с поздравлением. В следующие несколько месяцев, после того, как Джордж рассказал Лэнсу, что я купил дорогие часы, или спортивную машину, я получил от Лэнса смс: «Кэв! Не трать деньги на часы! Что я тебе говорил? Лучше сбереги их. Будь разумным». В Вегасе он не уставал повторять мне это. Возможно, я находился под действием его чар, но когда касалось советов, он производил впечатление искреннего и доброго человека.

  Как и остальные, я прекрасно знал о слухах про Лэнса, что он использует допинг, но я никогда не обращал на них внимания. Во-первых, потому что я не выступал с ним в гонках с 1999 по 2005, во-вторых, я знал от других гонщиков, выступавших в ту эпоху, что допинг был широко распространён, даже являлся непременным атрибутом. В 2009 и даже накануне 2010, когда в Wall Street Journal опубликовали обвинения Флойда Лэндиса, я почти не обратил внимания на то, что постепенно всё громче слышна барабанная дробь полемики.

  Сейчас, однако, мысль, что Лэнс принимал допинг, чтобы проехать Тур в 2009, где я выиграл 6 этапов, что-то во мне изменила. Если мучения, которые мы иногда терпим в гонке, трудно описать обычному человеку, то ещё труднее передать горечь того, что от обмана других гонщиков боль становится ещё сильнее.

  Теперь нас просят давать комментарии по поводу Армстронга, и судят о нашей морали по тому, что именно мы говорим, а многие из нас, правильно или нет, слишком озабочены тем, что должны высказать своё мнение. Хотя я смотрел Туры, выигранные Лэнсом, ничего не подозревая и с широко раскрытыми глазами, не могу делать вид, что теперь, когда я знаю, что был большой обман, я полон возмущения или чувствую себя преданным.

  Как бы ни было нам горько, тяжело, как бы не казалось несправедливым принять это, но я уверен, Лэнс до сих пор чувствует, что никто и ничто не сможет отнять у него эмоций тех семи Туров, так же, как никто и ничто не сможет отнять эмоции у нас, тех, кто смотрел.

  Другой вопрос, сможет ли Лэнс когда-нибудь ощутить абсолютную полную радость, которая приходит с чистой победой.

  Объективно даже самые крупные обвинители Лэнса должны признать, что процесс по его разоблачению временами похож на охоту на ведьм. Меня никогда не убедят, что гонщики, признавшиеся в употреблении допинга и давшие показания против Лэнса взамен на укороченный шестимесячный бан, действительно понесли наказание.

  Проблема в том, чтобы заставить людей открыто говорить о своём прошлом без стимула. После вердикта USADA и во время созданной истерии появились разговоры о комиссии «Правды и примирения». Звучит хорошо, но работать не будет. Почему? Одно слово – эго. Даже когда гонщики ушли из велоспорта и над ними не нависает угроза санкций или публичного унижения, они держатся за свои карьеры, потому что на этой основе была построена их личность. Они боятся потерять всё.

  Так что же нам делать со скелетами в шкафу? Может быть, моя точка зрения непопулярна, но иногда я удивляюсь, почему мы настаиваем на их преследовании, вместо того, чтобы просто не сконцентрироваться на настоящем. Мне кажется, мы давно перешли черту, когда переоценка ценностей, самоанализ приносили спорту пользу.

  Также я постоянно чувствую разочарование из-за разницы между нашим видом спорта и остальными. Возьмём теннис. Через пять лет после UCI Международная федерация тенниса, наконец, ввела биологические паспорта и запустила программу в 2013. В 2011 в теннисе тесты крови во внесоревновательный период были взяты 21 раз, в то время как в велоспорте 4 613.

  Подумайте об этом, когда слышите, как Андре Агасси говорит, что «теннис всегда шёл по пути борьбы с допингом» или когда Марион Бартали настаивает, что «в теннисе допинга не существует». Я не хочу придраться к одному виду спорта таким образом, но как она может быть настолько уверена, когда за 10 лет один Лэнс прошёл через сотни тестов?

  Проблема с заявлениями Агасси и Бартали в том, что они продолжают рассказывать публике то, что та слышала годами, что гонщики в велоспорте принимают допинг, а остальные виды спорта чисты.

  В 2011 UCI стал первым из руководящих органов в спорте, запретившим все виды инъекций даже законный препаратов, которые помогают в восстановлении. Такое ощущение, что в велоспорте «культуре шприца» было позволено развиваться десятилетиями, а из-за единичных случаев предположили, что любая разрешённая инъекция часто является предвестником серьёзных нарушений.

  Повторюсь, я не стал бы говорить о теннисе, если бы не услышал, как Тим Хенман, отвечая на вопрос о восстановлении после матча из пяти сетов, не объяснял, что они просто используют внутривенные капельницы. Прекрасно помогает, совершенно законно в этом спорте, но полностью запрещено у нас.

  Даже в этом случае я приветствую запрет на шприцы. Подходит всё, что помогает освободить велоспорт от тисков допинговой чумы, что, надеюсь, даст людям понять, что наш спорт в войне с допингом опередил другие виды на множество световых лет.