В  четвертом отрывке своего интервью, данного Полу Киммеджу, Флойд Лэндис рассказывает о своем опыте использования допинга, о перипетиях Тур де Франс 2004 года, о том, как портились его отношения с Лэнсом Армстронгом и Йоханом Брюнелем, о финансовых и моральных разногласиях в команде. Он рассказывает о своем переходе в команду Phonak и о том, как вынужден был самостоятельно наладить практику использования допинга, а также о том, к каким ухищрениям он прибегал, чтобы избежать разоблачения.

- С командой U.S. Postal и Армстронгом ты работал три сезона – ’02, ’03, ’04?

- Да, правильно.

- Твои родители приезжали на Тур в 2004-м?

- Да, вместе с тремя моими младшими сестрами. Они остановились в Пиренеях и были на важнейших горных этапах, а потом уехали домой. Они не поехали в Париж, им не нравятся большие города. Они могли смириться с провинцией, но не хотели ехать в город.

- Это был их первый полет на самолете?

- Нет, они однажды прилетали ко мне в Калифорнию… это было где-то в 2003-м.

- Что они делали на Туре?

- Им нравилось наблюдать за мной, и им понравилось смотреть гонку, но они пытались приспособиться к царившему вокруг хаосу, потому что поехать во Францию – это одно, а пытаться смотреть Тур – это другое. Я думаю, что для них это было очень непросто, и они не смотрели по сторонам и не пытались оценить место, где они находились, они просто были рады быть там и видеть меня. Но что хорошо – они поняли, почему меня так увлекает Тур де Франс, и осознали масштабы эмоций, которые его сопровождают, и отчасти поэтому я хотел, чтобы они приехали, потому что вы не можете прочувствовать этого по телевизору. Но я уверен, что они были счастливы уехать домой, потому что если вы к этому не привыкли, то это очень утомительно. На самом деле, я был удивлен, я не думал, что они способны сделать это, не столько по религиозным причинам, сколько потому, что я думал, что они испугаются, ведь они никогда не путешествовали за пятьдесят лет своей жизни.

- Что это значило для тебя?

- Для меня это многое значило. Я всегда надеялся, что они увидят, о чем идет речь и что все это значит, и было здорово, что они там побывали, и было здорово видеть их на обочине дороги. Я рад, что они увидели это, особенно в свете того, что произошло позже, когда они так и не поняли, что происходит, и почему людей это так волнует. Я хочу сказать, что тогда об этом не думал, но, оглядываясь назад, могу сказать, что это действительно здорово, что они приезжали. Они могли увидеть, насколько все хаотично, и что люди застигнуты необходимостью принимать столько решений, и это невозможно понять, если этого не увидишь.

- В команде во время Тура-2004 были определенные трения. После разделки на Альп д’Юэз (Лэндис стал 21-м на этапе), тебя обвинили в неподчинении Брюнелю?

- Я был очень расстроен этим, потому что есть одна вещь, которую я с уверенностью могу о себе сказать – вы не найдете более преданного товарища по команде. Если я твой напарник, и я согласился делать что-то, то я это сделаю. Они просили меня не слишком выкладываться (в разделке), чтобы у меня осталась энергия на следующий день, и он обвинил меня в том, что я выложился слишком сильно, и это меня расстроило. Я никогда в жизни не давал им повода усомниться, что я сделаю все, что мне скажут, и в тот момент я решил, что у меня нет шансов остаться в этой команде, неважно, что они говорили мне. Я был так оскорблен, что они уже не могли сказать мне ничего, что удержало бы меня в команде, ничего.

- В интервью для Wall St. Journal ты описал способы, которыми пользовалась команда для переливаний крови во время того Тура: первый раз в отеле в St. Leonard-de-Noblat в первый день отдыха и потом, когда гонка достигла Альп. Цитата: «Трансфузии в номере отеля в Saint-Leonard-de-Noblat были не единственными во время Тура-2004, когда члены команды переливали кровь, сказал мистер Лэндис. Он сказал, что во второй раз все было даже в более странной обстановке. После одного из этапов автобус остановился на отдаленной альпийской дороге. Водитель открыл заднюю часть автобуса, притворяясь, что что-то сломалось, и он это чинит. В автобусе были длинные скамьи с каждой стороны, и пара гонщиков легла на каждую из них, сказал мистер Лэндис. Доктора присоединили к ним пакеты с их кровью, сказал он. Мистер Армстронг провел свою трансфузию, лежа на полу автобуса, сказал он. Мистер Лэндис сказал, что процесс занял около часа». Это точно описание того, что произошло?

- Да, это так.

- До этого интервью мы могли иметь представление о том, что действительно происходило в команде, от двух бывших гонщиков Postal, Джонатана Воутерса и Фрэнки Эндрю, чья электронная переписка, датированная 2005-м годом, получила широкий резонанс.

Воутерс: самая смешная вещь, которую я когда-либо слышал, - Йохан и Лэнс спускали кровь Флойда со дня отдыха в туалет прямо при нем во время последнего тура, чтобы заставить его ездить плохо!

Эндрю: вот дерьмо! Я никогда о таком не слышал! Это нечто!

- Да, я читал эту переписку, но я не… но я не могу всю жизнь думать о том, что он возможно говорил другим… После того случая в автобусе, который был последним, когда я делал трансфузию в команде, мы так хорошо ехали и заставляли всех остальных выглядеть полными глупцами, тогда врач дал мне половину порции крови, а остальное просто выбросил. Это было не потому, что он хотел мне навредить, он просто сказал мне: «Смотри, мы должны держать все под контролем, и чем меньше мы тебе даем, тем легче этим манипулировать». А я сказал: «Да ладно, давайте мне всю порцию», но он сказал: «Нет, уже вполне достаточно». Так что там не было ничего такого, чтобы рассказать эту историю Аллану Лиму или Воутерсу… Я не говорил этого Воутерсу, это были слухи, но, возможно, я был в замешательстве по поводу спорных вещей, которые произошли на Альп д’Юэз днем позже, и это превратилось в то, чего не было. Это всего лишь одна из вещей, которые попали в прессу, и, глядя на это, я не знал, что делать. Я хотел поправить их, но если бы я их поправил, то я должен был сказать им, что я на самом деле применял кровяной допинг, так что я просто игнорировал их, как будто ничего не произошло.

- Еще один инцидент, которым запомнился Тур-2004, это стычка с итальянцем Филиппо Симеони (Вкратце – после начала 18-го этапа от Annemasse до Lons le Saunier Симеони присоединился к отрыву из шести человек, но был настигнут Армстронгом. Итальянец не представлял никакой угрозы для желтой майки, но он давал показания против друга Армстронга, доктора Микеле Феррари, на допинговом разбирательстве в 2002 году). Как ты отнесся к тому, что произошло в тот день?

- Я был очень расстроен тем, что происходило… Мне довелось быть впереди, когда Лэнс ускорился в два раза больше нас, явно не желая, чтобы кто-то сел к нему на колесо. Я знал, почему он атакует – в автобусе он сказал нам: «Будьте уверены, что Симеони не попадет в отрыв» - так что я посмотрел на парней позади себя и сказал: «Кто-нибудь, сядьте ему на колесо», но к тому моменту он уже наполовину догнал отрыв. Так что я немедленно связался по радио с Йоханом и сказал: «Ты должен заставить Лэнса замедлиться. Ты должен сказать ему, чтобы он вернулся», но в ответ получил только: «Ребята, вы должны его догнать». И я сказал: «Послушай, я не хочу выглядеть глупо, я не буду догонять лидера гонки, который к тому же из моей команды. Какого черта ты думаешь, что я буду это делать? Я перемещаюсь в хвост». И я вернулся в хвост, опустился к техничке и сказал: «Йохан, это смешно. Мы паршиво выглядим. Он выглядит идиотом. Как мы собираемся объяснить это? Просто скажи ему, чтобы он прекратил». И потом он сказал Лэнсу (по радио), чтобы тот прекратил, но он не прекратил. Он сказал мне возвращаться в голову группы и работать. А я сказал: «Я не собираюсь быть частью этого. Я буду отсиживаться в хвосте», так что я оставался в хвосте пелотона, пока они не поймали Симеони. Я думал, что это было глупо, и я сказал то, что думал, - не потому, что мне нравился или не нравился Симеони, - я просто думал, что это глупейшая вещь, чтобы творить такое в гонке. Я сказал: «Этому нет нормального объяснения, я не хочу в этом участвовать». Но никто больше ничего не сказал. Я был единственным, кто когда-либо высказывался против Лэнса, и если я что-то считал неправильным, - а это было очевидно неправильно – я говорил об этом.

- Это было неправильно с его стороны, как лидера гонки, или с вашей, как команды?

- Неправильно было так к нему относиться, я не хотел этого делать.

- Неправильно было так относиться к Симеони?

- Да, разумеется, но мой аргумент не был убедительным для Йохана в тот момент. Мой аргумент, чтобы попытаться заставить его остановить Лэнса, был таким: «Смотри, это же глупо. Он ничего не добьется». И я был не согласен с тем, что он делает. Я просто не хотел этого. Хорошо, я мог оправдать победы, в то время как я принимал допинг, но я никогда не мог оправдать то, чтобы помешать выиграть кому-то еще, кто не пользовался допингом. Или чтобы это сказали мне. Я бы так никогда не сделал. Я не для того сижу на своем велосипеде, чтобы мешать людям выигрывать. И в этом различие между Лэнсом и мой – я получаю удовлетворение от победы или от достижения цели, он получает удовлетворение от того, что не позволяет другим людям одерживать победы.

- Ты говорил раньше, что подобное было и с тобой.

- Я бы не уволился. Если я решил что-то делать, то я никогда не уволюсь, и он об этом знал, и в том числе по этой причине, по мере того, как мы стали соперниками, я не мог поверить, что он решил не дать мне добиться успеха в велоспорте. Я имею в виду, что в 2005-м году он много третировал меня, как Симеони, - он догонял меня без причины, просто так по-дурацки поступал. Я никогда об этом не говорил, что знал, что он это делает.

- Тебя прашивали об этом в интервью в 2006-м, но ты не придал этому значения. Ты еще реально не осознал этого?

- Я знаю, я все еще пытался избегать этого, потому что в тот момент это выглядело мелко. И никто бы в это не поверил. Я имею в виду, что все знал – однажды на Дофине Чечу (Рубьера) приходил ко мне и извинялся, после того, как они догнали меня без всякой причины. Он сказал: «Ты знаешь, почему я сделал это», а я ответил: «А почему ты не можешь просто его не слушать?». И он сказал: «Я не могу этого сделать», так что я просто стал игнорировать происходящее, но я все знал. И это была моя вина, потому что я знал, что так случится, когда я уходил. Это был мой выбор: «Если я покину команду, то вот что я получу».

- Какая была разница между той зарплатой, что ты получал в 2004-м, и тем, что заплатил тебе Phonak в 2005-м?

- Моя зарплата была 230 тыс. в 2004-м и 500 тыс. в 2005-м.

- То есть она удвоилась?

- Это придало мне еще большую уверенность в том, что нужно уходить.

- Из команды U.S. Postal?

- Да, (на Туре 2004 года) они заставляли меня работать впереди каждый божий день на равнинных этапах в первые десять дней; они дожидались, пока я не выдохнусь, а потом пришли поговорить со мной. Вот что они делали в первый год, когда я ехал Тур – они вели переговоры, когда ты был полностью вымотан, говоря: «Все будет хорошо, мы позаботимся о тебе». Но проблема (в 2004-м) была в том, что у меня не было плохого дня. И они пришли ко мне, когда я разогревался перед последней разделкой (перед предпоследним этапом) и предложили мне 300 тыс. в год на три года, что было меньше того, что мне за два года предложил Phonak. Я сказал им, что хочу, чтобы мне платили 500 тыс., и если они не хотят мне платить, то прекрасно. И они ответили: «Ну, ты знаешь, что в этой команде мы платим людям столько, сколько они стоят». И я сказал: «Ну, там, откуда я родом, ты стоишь столько, сколько тебе заплатят, так что расслабьтесь, я ухожу». После этого я больше никогда им не звонил. Я пошел и договорился с Phonak, а потом в какой-то момент мне позвонил то ли Йохан, то ли Била Стэплтон (агента Армстронга), спрашивая, что я решил: «Ты собираешься оставаться или нет?». И я сказал: «Нет, вы уже сказали мне, что не собираетесь увеличить предложение». А потом был звонок от Лэнса, который сказал, каким предателем я был, уйдя от них, и они не должны увеличивать предложенную сумму, потому что, посмотри, что они сделали для меня, помогая мне, когда я был в долгах и сидел без денег. Но я сказал: «Слушай, я останусь только за такую сумму. Если вы не хотите мне платить столько, сколько я стою, то вы не должны начинать обращаться со мной так, как будто я вообще ничего не стою». Таким образом, в тот момент, после всего, что происходило на том Туре, после того, как меня обвинили в том, что я слишком выложился на Альп д’Юэз и всего в этом роде, я не собирался оставаться ни при каких обстоятельствах. Был еще один звонок от Лэнса, который сказал: «ОК, мы никогда такого не делаем, но мы собираемся заплатить тебе столько, сколько они тебе предложили». А я сказал: «Нет, ты уже сказал мне, что вы не намерены этого делать, так что я не останусь». И это был конец моих отношений с Лэнсом.

- ОК, принимая во внимание твои амбиции выиграть Тур, и принимая во внимание то, что ты знал о Лэнсе и его влиянии в UCI, и принимая во внимание то, что ты работал с Феррари, и допинговую программу, тебе не приходила в голову такая мысль: «Как я собираюсь этого добиться, если выйду из программы? Если я порву эти связи и спровоцирую их, как я добьюсь успеха?»? Ты думал об этом?

- Конечно, разумеется, я переживал об этом… но не о том, как я сам смогу это сделать, а о том, что они смогут помешать мне сделать это. Потому что к тому моменту я уже полностью осознал, что мне действительно необходимы были переливания крови и немного анаболиков (стероидов) время от времени. Я знал, что сам по себе могу хорошо восстанавливаться, и могу нормально тренироваться без всяких безумных вещей. Потому что все это я делал в 2004-м, и все это очень хорошо работало в 2004-м, я был хорош, как никогда. И я знал, что если я смогу еще немного улучшить свою форму, то буду достаточно хорош, чтобы выиграть. Так что на самом деле мне больше не нужны были советы Феррари, потому что в действительности я в любом случае не использовал его тренировочные программы, так как у меня была вся другая его информация. Моей главной заботой было, будет ли UCI что-то говорить, чтобы манипулировать мной, или что-то делать против меня? И когда этого не произошло в 2005-м, я больше об этом не волновался, потому что потом уже я думал, что моя карьера не будет длиться слишком долго из-за моего бедра.

- Когда ты начал осознавать, что у тебя проблемы с бедром (асептический некроз)?

- Это была еще одна вещь, случившаяся в 2004-м; спустя примерно две недели после того, как я сказал Postal, что не буду гоняться за них, у Тайлера (Хэмилтона) был позитивный тест, и следом встал вопрос, будет ли Phonak вообще существовать (из-за реакции на тест Хэмилтона). Они пришли ко мне и сказали, что я могу свободно от них уйти, и потом был звонок из Postal, предлагающих мне такой же контракт, чтобы я вернулся – даже после всего произошедшего между нами, они хотели заполучить меня обратно. Примерно в это же время – или даже в этот же день – я отправился на обследование, чтобы проверить свои бедра, и мне было сказано, что я не могу продолжать гоняться дольше, чем год или два. Так что вдруг я вынужден был решать: какая из команд скорее заплатит мне? Кому я должен сказать о своей проблеме с бедром? Я уже договорился с Энди Рисом (руководителем Phonak), не зная, что у меня такая проблема, и я был обязан сказать ему. Или я мог вернуться в Postal, где я знал, что буду под защитой UCI, и получать зарплату, и они не спросили бы о моем бедре. Так что я лег на операцию на бедре, а спустя пять дней полетел в Швейцарию, где встретился с Энди Рисом, и у нас была долгая дискуссия. Мне он нравился; из того, что я о нем слышал, я знал, что он был надежным, и если вы оказывались в его команде, то вам платили. Я знал, что должен был бы проглотить свою гордость, если бы вернулся в Postal, а я не хотел этого делать, так что я решил подписать контракт. После этого я больше беспокоился о себе и должен был сосредоточиться на том, чтобы прийти в норму после операции, и это заняло большую часть года. Я не так много появлялся весной, и они (Postal) в каком-то смысле списали меня. И потом на Туре было подобное поведение, но не слишком, потому что, как я думаю, они немного притормозили (имеется в виду допинг) в том году, и вся команда просто не могла третировать каждого в отдельности, они не могли позволить себе роскошь, чтобы все девять человек и возились с другими, и выигрывали гонку. А потом он (Армстронг) ушел. Он ушел, и я не думаю, что оставался какой-то риск, что он будет манипулировать чем-то, когда он ушел. Я полагал, что он уйдет и не будет оглядываться, – я думал, он именно это и собирается сделать, так что потом все это меня уже не заботило. В тот момент я хотел начать больше общаться с Йоханом и наладить с ним отношения, и все стало налаживаться в 2006-м, но, разумеется, мы с Лэнсом никогда уже не были друзьями после 2004-го.

- Этот Тур-2005 был седьмой и последней победой Армстронга. На Елисейских Полях он произнес речь: «Это подиум мечты, и я стою здесь. Ян (Ульрих) – это особенный человек и особенный соперник. Иван (Бассо), против тебя нелегко сражаться. Ты настолько хороший друг, но, возможно, ты будущее этой гонки на ближайшие годы». Он не упомянул тебя?

- У меня это не вызывало беспокойства. В тот момент мы не были друзьями, но я знал, что он знает, насколько тяжело я был готов работать, и что я был таким же хорошим велогонщиком, как и он.

- Потом в той же речи он сказал: «Люди, которые не верят в велоспорт, циники, скептики, мне вас жаль. Мне жаль, что у вас нет большой мечты, и мне жаль, что вы не верите в чудеса. Это адская гонка, это великое спортивное событие, и вы должны верить в этих спортсменов, и вы должны верить в этих людей. Я фанат Тур де Франс столько, сколько я живу, и нет секрета в том, что это тяжелейшее спортивное соревнование, и выиграть его можно тяжелой работой. Так что Vive le Tour навсегда». Так значит, нет секретов?

- Что он имел в виду, когда сказал, что нет секретов… Есть параллельный мир, где фанаты видят то, что перед ними положат, и оценивают это, полагая, что они побывали рядом с пелотоном и что они знают реальную историю. Поэтому нет никаких секретов внутри пелотона, менеджмента, UCI и любого, у кого есть финансовая заинтересованность в велоспорте. Вот как он оправдывал все то, что он говорил. То же самое можно сказать и обо мне в какой-то степени.

- О чем ты думал, когда слышал, что он говорит?

- Я не помню, чтобы думал о чем-то конкретном. К тому времени я знал факты и знал, что все его заявления, в том числе и эта речь, были направлены на тех, кто смотрел со стороны. Для меня и остального пелотона это была просто необходимая болтовня.

- Где ты был, когда две недели спустя в L’Equipe опубликовали материал «Армстронг лжет» и написали, что шесть его замороженных проб 1999 года показывали, что он использовал ЭПО?

- По-моему, я вернулся в Калифорнию, и возможно, в это будет сложно поверить, но я на самом деле не обратил на это особого внимания, после того, как увидел, что Стив Джонсон (президент федерации велоспорта США) защищает его. Для меня это подтвердило, что он по-прежнему под защитой, несмотря ни на что.

- Как ты управлялся с допингом в 2005-м? В отрывке из Wall St. Journal говорится: «Мистер Лэндис сказал, что он нанял испанского доктора в Валенсии, чтобы делать трансфузии, и заплатил 10 тысяч долларов, чтобы сделать два отдельных вливания по пол-литра крови во время Тур де Франс-2005».

- В 2004-м Postal Service избавились от Луиса Гарсии Дель Мораля, который был командным доктором, и я знал, что он часто отвечает за поставки и делает трансфузии и все в таком роде, так что я просто связался с ним и спросил, сможет ли он делать это для меня. И я заплатил ему за это.

- Дель Мораль?

- Да.

- Ты платил Дель Моралю?

-Да.

- Это сработало?

- Сработало ли это? Да. Причина, по которой я был не так хорош в 2005-м, как в 2004-м или в 2006-м, состоит в том, что у меня была операция зимой, и я в течение нескольких недель не ходил, и чтобы вернуться в форму, понадобилось время. Так что никакие препараты не могли этого изменить. Я делал одно и то же и в 2004-м, и в 2005-м, и в 2006-м; единственным различием было то, что у меня появились проблемы с бедром, и я перенес терапию и все в таком духе. Я имею в виду, что на всех Турах я использовал для трансфузии абсолютно одинаковое количество крови, кроме первого (в 2002 году). На первом я перелил 500 мл, а на следующих четырех – по 1000 мл на каждом. В 2006-м это было в три отдельных захода, потому что так было проще поддерживать на постоянном уровне кровяные показатели, которые проверялись. Но в итоге это был тот же самый объем, так что… да, Дель Мораль, несмотря на то, что он отрицает, что когда-либо видел какой-нибудь допинг, как это делают все, видел его и действительно этим занимался.

- Итак, Тур де Франс-2006 был на горизонте, и Лэнс ушел, и ты получил статус серьезного претендента и звезды по полному праву. Как ты себя чувствовал в роли звезды?

- В некотором отношении мне было некомфортно, но я знал, знал, что мое бедро не будет держаться вечно, и была велика вероятность, что мне его заменят… кто знал, смогу ли я гоняться снова? Так что я всегда отлично осознавал, что все это временно, и что все эти блага не вечны, но мне нравилось это. Да, все было хорошо, но большую часть своего времени я проводил на тренировках или настраиваясь на то, чтобы постараться выиграть Тур де Франс. Я не ходил по домам рок-звезд и все такое, я был сфокусирован на Туре.

- Как на тебя повлияло то, что у тебя были деньги?

- Я не тратил больше денег, чем раньше. Я ничего не менял. Я не покупал себе быстрых машин или…

- А что насчет Harley-Davidson?

- Да, я знаю, это выглядит как своего рода символ статуса, но главная причина, по которой я купил его, - и возможно, ты будешь смеяться над этим, - но они стали проводить больше внесоревновательных контролей в 2005-м и 2006-м, и я купил его потому, что мог ставить его в гараж и носить черный шлем с маской и мотоциклетный шлем. Макс, мой шурин на тот момент, всегда ехал за мной, когда я тренировался, так что я всегда мог отправить его посмотреть, есть ли кто-нибудь снаружи, и если кто-то был, я мог сесть на свой «Харлей» и уехать.

- Извини, я не понимаю.

- Если появлялись люди, которые хотели провести контроль, а я оказывался дома, то я просто мог выйти через гараж, надеть свой шлем, маску и куртку и уехать на мотоцикле. Они могли утверждать, что это был я, но я мог все отрицать и говорить, что не имею ни малейшего понятия, о чем они говорят. Но если они увидят тебя, а ты в этот момент уезжаешь, то ты получаешь пропущенный тест. Это было целью покупки. Я так никогда и не научился им как следует управлять.

- И поэтому ты его купил?

- Да (смеется). Это было нечто, когда его фотографию разместили в журнале; ужасно, мне было не до смеха. Меня не удовлетворяло и не возбуждало то, что я так рискую. Я думаю, некоторым людям нравится такого рода риск, но мне нет.

- Нет?

- Нет, для меня это была практичный шаг…. Я должен был это сделать… я должен был пройти через это. Это в большей степени подвергло меня стрессу, чем взволновало, мне это не понравилось. Были вещи, которыми мне надо было управлять: я должен был управлять своими тренировками, я должен был быть уверен, что меня не поймают на внесоревновательном тесте или на гонках, на самом деле нельзя было делать ничего настолько заметного…

Продолжение следует...

THE GOSPEL ACCORDING TO FLOYD.

An interview with Floyd Landis by Paul Kimmage.