Я чувствовал себя плохо. Меня рвало, и продолжалось моё бесконечное шествие в туалет гостиницы в ответ на атаки разрушительной дизентерии. Болели все мускулы и держалась температура: либо я съел что-то не то, либо умудрился простыть.

            Я готов был разбить голову  о стену в гневе: после всех прошедших месяцев, когда каждая деталь контролировалась с болезненной точностью, месяцев, посвященных жесточайшей диете, дням, когда я укрывал горло, даже когда стояла жара, и избегал кондиционеров и ездил в машине с закрытыми окнами. В одну минуту все развеялось по ветру. На один день я вернулся домой, чтобы сделать анализы и понять, что, черт возьми, произошло: доктора ничего не нашли.

            Возможно, просто не наступил мой момент.

            Я чувствовал себя плохо.

            Той ночью я практически не спал: кровать, туалет, кровать, туалет, кровать, туалет.

            В моей ослабленной голове стоял силуэт Стельвио (Stelvio) со своими 48 шпильками: ужасные и в то же время красивые подъемы, где я пробовал силы еще ребенком на своем первом голубом велосипеде, со своими родителями, сопровождавшими меня на машине, одно из самых ярких детских воспоминаний. Красивейший Стельвио, показывающий себя во всей своей силе с первого метра подъема, где достаточно поднять глаза, и ты можешь видеть всю дорогу, поворот за поворотом, шпиль за шпилем.

            Я думал о той замечательной усталости, когда проехал его ребенком. И я думал о завтрашнем дне, о другой усталости, о страданиях и о том, сколько минут я потеряю.

            Я думал и о том, чтобы не стартовать, закончить гонку: это было бы самым разумным в моем случае. Но я сказал себе, что чудеса иногда происходят: я слышал истории о гонщиках, что на старте этапа были как тряпки, но позже, проходя километр за километром, чувствовали себя все лучше, и в итоге им удавалось остаться в гонке. Кто знает, может и мне повезет.

            Стартовал. В сопровождении всей команды, окруженный своими гонщиками, что охраняли меня и не оставляли ни на метр одного, мы были эффективной, но больной группой.

            Тяжело было находиться в седле. Я пытался крутить педали, но меня рвало, желудок сотрясали приступы дизентерии. Нет, чуда не случилось, не со мной.

            Начало Стельвио стало началом моей Голгофы. Я не ехал. Моя команда была вынуждена замедляться, чтобы меня не потерять. Ноги были пустыми, без силы, без возможности выжимать педали. Ужасное чувство, мне казалось, что мое тело бросило меня: мне кажется, смерть подобна этому состоянию. Ошеломляющая усталость.

            Даже группа велогонщиков, которые на больших подъемах отваливаются и идут своим темпом, чтобы попасть в лимит времени, шла быстрее меня. Этот длиннейший подъем, эти шпили превратились для меня в монстра, с которым я не мог справиться.

            Позади нас в техничке Бьярне Рис. Он знал, что случилось, знал, что я чувствую сейчас. Приблизился ко мне и почти прошептал в ухо:

 «Иван, сейчас ты остановишься»

 «Иван сходи с велосипеда и садись в машину»

 «Ты ничего никому не должен доказывать»

 «Иван подумай о Туре»

Верно, Тур, через пару месяцев стартуем во французской гонке, пробуем сделать её своей, отметиться на подиуме . «Думай о Туре», продолжал повторять уже я: «Думай о Туре».  Насилуя себя, чтобы оставаться в седле на подъеме, я чувствовал себя хуже и хуже. Я сжигал своё тело, требуя от него усилий,  за которые мог бы заплатить дорогую цену. Я рисковал потерять все, Джиро практически завершена, но если я не остановлюсь, я рискую подготовкой к Туру.

В голове я держал маршрут Джиро. Я помнил, что после Стельвио, после этого величайшего этапа у меня будет время на восстановление, следующим идет спринтерский этап, потом день отдыха и потом равнинный этап перед последними горами, теми, что решают исход гонки. Если я смогу продержаться сегодня, вопреки рвоте и недомоганию, я мог бы отдышаться потом. И, возможно, выздороветь.

И найти возможность оставить свой след в этой Джиро, которую я еще чувствовал своей.

«Иван, для меня можешь остановиться?»

Я посмотрел на Бьярне и отрицательно покачал головой, и даже этот жест мне дался тяжело. Нет, я иду вперед. Не знаю как, не знаю зачем, но я приду к финишу Стельвио. Меня трясло от холода и усталости, трясло так сильно, что я не мог держать прямо руль. Сжимаю зубы. Холодно.

Под баннером Горной Гран-Премии я остановился, поставил ноги на землю. Я помню людей вокруг меня, моих товарищей по команде, болельщиков, что аплодировали мне.

Бьярне остановил машину и подбежал ко мне. Обнял, пару шлепков по спине, чтобы согреть меня, потом накинул на меня накидку, заботясь чтобы она легла ровно, закрепил её.. И этот жест показал взаимопонимание между мной и Рисом.

            Он плакал со мной, когда я узнал, что моей маме осталось жить 6 месяцев, вместе с ним мы прошли дни полные тренировок, слов, чувств. Каждый может думать, что хочет, но я никогда не скажу плохо о Бьярне Рисе, даже не просите. Операция Пуэрто, моё участие  в той истории с допингом, моя дисквалификация -  эти события охладили отношения между нами. Он отдалился от меня, взял дистанцию, и было правильно поступить именно так.

            Сейчас мы общаемся, сравниваем, обмениваемся советами. Я выступаю за другую команду, он спортивный директор одной из более сильных команд соперников: формально мы противники. Но прошлое не уничтожить, так же как я не могу забыть то, что Рис сделал для меня, насколько был важен, так как благодаря ему я стал тем велосипедистом, кем являюсь сейчас. Нет, я никогда не скажу плохо о нём. Не стоит даже спрашивать.

            Мне удалось пройти этот сумасшедший этап. Дотянутый силой отчаяния, сопровождаемый гонщиками замечательной команды, я достиг финиша. Дальше всех в генерале. Другие, лучшие, что двумя днями ранее были позади меня, уже принимали душ в своих гостиницах.

            42 минуты. 42 минуты отставания от победителя этапа колумбийца Парра и чуть поменьше от Савольделли, Симони и Ди Луки.

            Разгром. Но моя Джиро не должна закончиться так. У меня еще есть, что сказать.

            Вечером мне было так же плохо. И Рис был безапелляционен: «Если завтра будет так же, ты не стартуешь». И товарищи, что защищали меня весь этап во время моего восхождения на Голгофу, продолжали следовать этому же правилу: не оставлять Ивана одного. И были со мной. Проводили меня в номер отеля, всей командой, были со мной некоторое время. Замечательные. Я не устану благодарить их, за эту близость, этот огромный жест и за возможность не чувствовать себя одиноким.

            Этой ночью мне удалось поспать несколько часов: с 4 до 6. Желудок объявил перемирие, я сбегал в туалет только пару раз. Утром, первый раз за два дня, мне удалось прилично позавтракать, мое тело не отторгало еду. Мне стало лучше и я поехал.

            Равнинный проходной этап, день отдыха, когда за победу сражаются спринтеры. После тех дней я был уже другим человеком. Кушал и спал, мне было лучше, ноги возвращались в свою силу, это был Иван первой недели гонки. Хорошо. Замечательно. Потому что Джиро еще не закончилась. В календаре следующие три этапа были отмечены как тяжелейшие перед окончательным парадом в Милане. Я был убежден, что без тех трех дней  кризиса я бы был еще в розовой майке. Я был убежден, что эту Джиро должен был выиграть я, и хотел сделать что-то, чтобы убедить в этом и других.

            Из Варацце (Varazze) в Лимоне Пьемонте (Limone Piemonte): настоящие подъемы, тяжелые подъемы. Итак, 13 километров  в Колле Тенда (Colle Tenda) с важнейшими склонами, прежде всего в последней части. Я и Рис и товарищи по команде тем утром твердо решили: атаковать, только атаковать.

            На первом же подъеме я пошел вперед в компании Шлека и 4 гонщиков: я был вне генеральной классификации, и никто из грандов не стал догонять меня. Я не мешал им. На подъеме в Colle Tenda я ускорился и в своей манере ушел в отрыв. Я очень быстро остался один, ехал в замечательном одиночестве: ноги педалировали идеально, и во мне боролись удовлетворение от того, что мне удалось и злость от того, что мог бы сделать.

            Я шел и шел, не оглядываясь, из технички мне кричали поднажать, так как я один, и поднажать еще. Вот и финиш. Я не выигрывал ни одного этапа в Джиро д’Италия, я не мог знать насколько здорово поднять руки на финише. К чёрту все, розовую майку я верну годом позже, в этот момент я был занят другим.

            Я хотел показать, что я здесь. Что мой кризис ушел, и я остался в гонке, я остался в ней, потому что хотел выиграть. Я хотел заорать во все горло. Я -  Иван Бассо.

Закончено? Удовлетворены?

            Днем позже была гонка на время. Месяцами мы проверяли этап, уверенные, что в итоге можем взять его. Наша  программа на Джиро была ясна: взять майку на Дзольдо Альто (Zoldo Alto), сохранить её в горах и закрепить успех в последней гонке на время. 34 километра из Кьери в Турин, на середине спуска Colle di Superga. Наш план не сложился, но эта гонка была за нами, взять её, пройти всю, это была вторая возможность оставить свой неизгладимый след на Джиро.

            Мы очень хорошо подготовились к этапу, в котором знали каждый метр, каждый поворот, каждый кусок асфальта. Понимали, что он будет выигран или упущен на первых десяти километрах, и что надо ехать по полной сразу же. Я стартовал первым, так как находился в самом конце генеральной классификации. Поэтому я мог делать только одно, жать на педали пока не умру.

            Меня подтолкнула злость. Злость на мое тело, что подвело меня, злость на самого себя, что не был так внимателен, как требовала ситуация, злость на классификацию, что была обманчивой.

            Злость заставила меня лететь, поедать километры, есть асфальт.

            В этой гонке лучшим был я. Еще один автограф на сумасшедшей гонке, другое подтверждение правильности того, что я не оставил её, когда меня рвало на Стельвио.

            Но я хотел еще. Я еще не был счастлив полностью.

            Следующий день. Горный этап. Последний. Подъем в другом времени, по грязи Колле делле Финестре (Colle delle Finestre), чтобы заскочить в Сестриер (Sestriere). Хотел попробовать себя, узнать насколько это тяжело после двух предшествующих побед и трех дней краха.

            Я попробовал. В начале более крутого подъёма. И вперед,  педалировать. Увеличиваю, увеличиваю, еще немного. Позади начинает образовываться пустота. Давай Иван, у тебя получиться и в этот раз. Но моё тело сказало, хватит. Мускулы затвердели, и я понял, что это всё, что  в этом году Джиро закончена, что должен уступить место другим, которые еще могли побеждать. Я понял, что если годом раньше я внимательнейшим образом скрупулёзно программировал и контролировал каждую мельчайшую деталь, то в следующем году должен удвоить свои силы. Я понял, что встреча назначена по новой, что на следующий год я вернусь на Джиро, чтобы выиграть.

Продолжение следует...

Перевод  Натальи Моревой.