Знакомство с книгой победителя Тур де Франс-2012 Брэдли Виггинса “Моё время” мы завершаем главой, посвящённой Марку Кэвендишу, к которому Виггинс, по его словам, относился как к младшему брату.

  «Марк Кэвендиш мне как младший брат. Мы ссорились и мирились, злились друг на друга, болтали обо всём, но наши взаимоотношения никогда не обрывались. Это как с моим братом Райаном, который младше меня на 8 лет, он сейчас живёт в Милане, преподаёт английский. Мы можем месяцами не разговаривать, а потом встречаемся, как будто только вчера расстались. Вот такие отношения и у нас с Марком.

  Помню, как в первый раз столкнулся с Кэвом в коридоре манчестерского велодрома в 2003, когда я тренировался там для чемпионата по гонке преследования. Кэв тогда учился в академии, они проверяли, какое время он покажет в индивидуальном преследовании. В то время, чтобы тебя допустили в программу, нужно было соответствовать определённым стандартам. Он подошёл ко мне довольный, потому что проехал за то время, которое от него требовалось. Тогда ему было 17 или 18.

  В следующем 2004 году мы ехали критериум, круговую гонку по центру города. Я выступал за Crédit Agricole, а он был учеником академии. Я финишировал вторым и выиграл коробку гелей Go - это был один из тех призов, которые выдают гонщику, пересёкшему линию финиша первым определённое количество раз. И я помню, что потом отдал их Марку. Гели стоили около 25 фунтов, и он был так благодарен мне за них, потому что в академии они должны были сами покупать себе подобные вещи. Я напомнил ему об этом случае в 2011, и он сказал: «Надо же, а я забыл, напишу об этом в своей книге».

  В 2005 я ехал Джиро, а потом были национальный чемпионат, когда я развозил его и он выиграл. В 2007 он стал профессионалом и взял свою первую большую победу в Scheldeprijs, тогда он утвердил себя как спринтер. Он завёл со мной разговор о том, почему бы мне не перейти на будущий год в T-Mobile. В 2007 мы оба ехали Тур, участвовали в шестидневных гонках, зимой мы вместе готовились к чемпионату по мэдисон и к Олимпиаде, а потом я присоединился к T-Mobile или Highroad, как она стала называться. Мы много времени провели вместе в тренировочных лагерях и на гонках, привыкли делить комнату.

  В 2008 мы вместе выиграли мэдисон на чемпионате мира, проехали Романдию и Джиро в одной команде, всё время делили номера в отелях. Потом была Олимпиада в Пекине, где мэдисон мы провалили, потому что я оказался не в лучшей форме. Кэв ужасно расстроился – это был его единственный шанс на медаль, и он очень готовился. После этого случая мы не разговаривали лет пять, если, конечно, верить всему, что было написано в прессе. После Пекина я не разговаривал с ним до тех пор, пока в феврале мы не встретились в Катаре. Правда, через пару недель после Олимпиады я получил от него сообщение: «Как ты поживаешь, ещё не протрезвел?»

  В 2009, когда я был в Garmin, а он в HTC, мы говорили с ним о велоспорте, но ни разу не касались Олимпиады. Её мы никогда больше не обсуждали. В 2009 мы несколько раз ссорились, но ничего серьёзного. Когда он делал то, что мне не нравилось, я мог сказать: «Да ты ***». Он отвечал мне так же, такие у нас отношения.

  Я знаю, что в будущем с гордостью скажу моим внукам, что я гонялся с Марком Кэвендишем, величайшим спринтером всех времён. После чемпионата мира в Копенгагене, где британцы работали на одного из самых побеждающих гонщиков, началась основная часть наших совместных выступлений. Но это время стало особенным и для меня. После Вуэльты моя уверенность в собственных силах выросла, я выиграл медаль в индивидуальной гонке на время (прим. - серебро на чемпионате мира 2011), а затем должен был играть свою роль в групповой гонке. Моя задача состояла в том, чтобы на последнем круге удерживать скорость настолько высокой, насколько оставалось сил, чтобы пелотон смог собраться вместе к финальной спринтерской развязке.

  Пока шла подготовка, все эти обсуждения по поводу чемпионата мира с Герантом Томасом, Йаном Станнардом и другими, мне всё казалось сложнее, чем потом вышло на самом деле. Во время разговоров с Родом Эллингвортом, менеджером, который руководил всей подготовкой, я чувствовал себя неуверенно, но со временем для меня всё прояснилось. Кэв сказал, что хотел бы видеть меня в команде, и я подумал: «Ну, ладно, я поеду групповую гонку». Хотя на самом деле в начале года я не верил, что такое будет возможно. Мне было непонятно, как мы сможем вместе держать скорость и гарантировать групповой спринт для Кэва. Ни одной команде не удавалось сделать это на протяжении многих лет. Но когда у нас всё получилось, мы почувствовали, что являемся частью совершенно необычного выступления. Те чувства я не забуду никогда.

  Раньше, когда я был в составе команды-победительницы, мне всё казалось обыденным: «Хорошо отработали, я выполнил свою часть, как великолепно, что ты выиграл». Но на этот раз всё было гораздо значительнее, намного значительнее, чем обычно. Я работал ради Кэва. Он был так благодарен, очень благодарен каждому, кто работал на него. Когда ты выкладываешься ради него, то всегда знаешь, он не подведёт. И это вдохновляет, потому что ты понимаешь, ему действительно надо, чтобы ты ехал на пределе, и он позаботится о тебе, когда всё закончится. Не помню, что он говорил после, когда мы его увидели в автобусе, он весь был полон эмоций. Но это было уже некоторое время спустя, потому что сразу после подиума он пошёл на допинг-контроль и на пресс-конференцию, а мы всё это время пили шампанское в автобусе. Так что к нам он вернулся к нам где-то через час, а мы все к тому времени уже немного осоловели. Он же был очень взволнован, поблагодарил каждого лично, мы сфотографировались, и потом все пошли в отель. У всех было состояние как после шока, мы как будто немного онемели. Думаю, мы не полностью осознавали, чего достигли. Золотая медаль Кэва была победой для всех нас.

  Когда лидируешь на Туре, приходится принимать непростые решения. Это не всегда приятно - во время Тура-2012 я не мог не думать, что Марк Кэвендиш заслуживает большего. С того самого момента в июне, когда его и Берни (Бернхардта Айзеля) выбрали в команду на Тур, я думаю, он хорошо понимал, чего ждут болельщики. В первый день в Льеже на собрании команды он объявил, что отдаёт себе отчёт, что мы едем за жёлтой майкой, и что он настроен быть частью команды так же, как я был одним из помощников в прошлом сентябре на чемпионате мира.

  Его тактика состояла в следующем: «Я не хочу упускать возможность войти в британскую команду, которая едет за жёлтой майкой, даже если это означает, что я не получу развозящий поезд для спринта». Мне было тяжело слышать от него такие слова, потому что лучшая часть меня хотела вскочить и крикнуть: «Чёрт возьми, Кэв, мы будем развозить тебя на этих спринтерских этапах. Я постараюсь и бороться за жёлтую майку, и поддерживать тебя, когда дело подойдёт к спринту». Но трус в глубине моей души предупреждал: «Ну, ты же знаешь, как это бывает, мы не сможем работать ради спринта целый день, с самого старта Тура у нас есть цель, и она должна быть основной».

  На протяжении всего Тура Кэв остро ощущал, что должен выполнить свою часть работы в команде, которая должна добиться первой победы британского гонщика на Туре. У меня было ощущение, что он чувствовал себя немного неловко, зная, что на его месте мог быть другой гонщик. Вот почему он возвращался к техничке за бачками на тех этапах, где не должно было быть спринта, вот почему в первый день в Пиренеях он ехал впереди большую часть подъёма на Mur de Péguère – в тот день, когда на дорогу высыпали гвозди и все прокалывались. И только так он мог помочь, потому что его силы в подъёмах ограничены, но большую часть времени он выполнял достаточное количество работы. У Кэва невероятный, потрясающий характер, иногда кто-то из команды даже говорил ему, что хватит, что он уже много сделал. На протяжение трёх с половиной недель даже простое его присутствие поддерживало. Он был блестящим, отличным собеседником за обеденным столом, хорошим товарищем остальным гонщикам.

  Во время нашей борьбы за жёлтую майку Марк был единственным гонщиком команды Sky, который потерял больше всех. Это объясняет события на этапе до Бриве в последнюю пятницу Тура. То был длинный, 230-километровый этап, весь день вверх-вниз, отрыв уехал рано, чему пелотон, казалось, не обрадовался. Для многих гонщиков этот этап давал последний шанс на победу, поэтому отрыв продолжали преследовать. Один отрыв возвращали, и тут же уходил новый, кому-то это совсем не нравилось, погоня продолжалась по новой. В итоге уехала группа из 20 гонщиков, и несколько команд ехали позади весь этап. Для всех это был трудный день. Когда стало ясно, что групповой спринт всё-таки возможен, я полностью выложился на последних полутора километрах, чтобы у Кэва был шанс добрать последних из отрыва. Мне понравилось ощущение удовлетворения, когда я был частью развозящего поезда, когда передо мной была открытая дорога, когда я делал свою работу, оглядывался, высматривая, кто из гонщиков кроме Кэва способен выиграть этап. Чувство, которое я испытал, было лучше, чем когда работаешь на свою победу. Я наслаждался, хотя вывозить на позицию не такая простая задача, ведь чем старше я становлюсь, тем меньше мне хочется рисковать.

Брэдли Виггинс: «Моё время». Часть 1

Брэдли Виггинс: «Моё время». Часть 2

Брэдли Виггинс: «Моё время». Часть 3

 Перевод Матросовой Натальи.