Лэнс Армстронг: «Раньше меня боялись, теперь уважают»

    Представляем Вашему вниманию развернутое интервью Лэнса Армстронга испанской газете EL PAIS, в котором Лэнс рассказывает о том, кто пишет в его твиттере, кто вешает картины в его доме, о своих детях, и, конечно же, о любимой теме СМИ – Альберто Контадоре и Тур дэ Франс. Так же, Вы узнаете, что интересует Армстронга кроме велоспорта, о его музыкальных пристрастиях и о других интересных и неожиданных вещах.

   Британские пенсионеры, проводящие зиму с джин-тоником  и игрой в гольф.  Запах дыма проникает в дверь, смешавшись с запахом  земли, поле для гольфа посреди урбанистического пейзажа. Комната Лэнса Армстронга, ночь пятницы, куча одежды небрежно брошена на канапе, телевизор создает фон. Велосипедист, который всего лишь несколько часов назад "мучился как собака" на самом высоком подъеме Тура Мурсии Collado Bermejo, расслаблен.

    "Да-да, я довольно таки устал, но чувствую себя хорошо. Виггинс силен. Я за ним пристально наблюдаю", комментирует он. "Сильнее чем в прошлом году?" «Я не видел его в марте прошлого года, но сейчас он сильно похудел», - поясняет он.

El Pais: Читая ваш Twitter, в котором вы рассказываете о своей жизни, нельзя не восхититься  вашей способности давать точные искрометные выражения... это больше похоже на шоу Madmen, чем на речь  велогонщика.

Lance Armstrong: Всё, что было сделано в моей жизни, сделано велогонщиком, но я думаю, что есть  большая разница между мной и остальными. И я так живу  почти 20-ть лет. Я видел много стран. Велоспорт провел меня по всем континентам. И он научил всему, ценить других людей, другие культуры, другие языки, искусство...

E.Р.: Но не думаю, что Вы отличаетесь от других только «взглядом» ?

L.A.: Да, конечно, я отличаюсь от других, прежде всего жизненным опытом. Я выжил после рака. То время изменило всё. Это перевернёт любого.  Всякий велосипедист, который переносит боль сейчас, через 10 лет будет другим, любой человек с улицы... Изменение, неизбежное в перспективе.

E.Р.: Всё,  с чем вы соприкасаетесь, становится знаковым. Желтые браслеты, которые весь мир копирует, используя все цвета,  ваш Twitter который насчитывает два с половиной миллиона последователей..

L.A.: Самое важное – быть аутентичным.  Я сам за себя "твиттерю". У других это делают агенты, сотрудники пресс-службы, сестры… И важно, что когда кто-то читает, он знает,  что это твое.

E.Р.: Также кажется изумительной  Ваша способность направлять энергию и на другие сферы: искусство, наука, технологии, общественную деятельность…Также  разнообразны музыкальные вкусы, от Miles Davis до калифорнийских панков. Кажется,  что весь день проходит в работе. Как у Вас это получается?

L.A.: Я думаю,  что меня воспринимают неправильно, потому что люди видят во мне лишь велосипедиста, спортсмена который занимается 24 часа в сутки, полностью сосредоточенного, без личной жизни, без интересов, без друзей… Это неправда. Меня многое интересует. Сейчас я делаю то,  что я люблю. В искусстве я самоучка. У меня нет образования, но когда я вижу произведение искусства,  оно говорит мне «да» или «нет». Я обустраивался в нескольких домах,  в разных местах, и везде я старался украсить стены   произведениями искусства. Архитектор  проектирует дом, но стены -  это дело владельца, они отражают его личность. Я начал собирать произведения искусства 10 лет назад. Понемногу, тайно.

E.Р.: Есть ли осознание, что Вы на другом уровне, по сравнению с остальными гонщиками, чувствуете ли Вы своё превосходство?

L.A.: Нет, не сейчас. По иронии судьбы я думаю,  что сейчас я чувствую себя ближе к коллегам. Возьмем пелотон Тура, 200 личностей.  Я разговаривал с ними больше,  чем раньше. Прежде я общался  лишь с восемью ребятами, с моими ребятами. Ни слова с другими. Говорил им, тем восьмерым, чтобы они не разговаривали ни с кем в течение трехнедельного тура. После него – говорите,  с кем пожелаете. Так что сейчас мои отношения  с другими лучше, чем прежде. Как это ни странно, но сейчас меня  спорт волнует больше.

E.Р.: Вы больше беспокоитесь о спорте,  чем о себе?

L.A.: Я бы так не сказал. Я не беспокоюсь о других командах, но забочусь о своей. Я переживаю за Чечу Рубьеру  также как за себя. Соперничества не существует. Раньше это была работа, а теперь  скорее страсть, увлечение. Другая мотивация.

E.Р.: Как  думаете,  пелотон Вас уважает или скорее опасается? То,  что случилось с Тайгером  Вудсом в гольфе...

L.A.: Это разные виды спорта. Гольф -  это индивидуальный вид спорта. Велоспорт - нет. Велоспорт это командный вид, и когда у вас нет команды, то нужно искать в пелотоне. И в один прекрасный день вы найдете ее, но... следующую? Я не могу знать, что чувствуют другие. Я знаю,  что когда-то давно меня боялись и, может быть,  сейчас меня уважают. Есть молодые гонщики, которые подходят ко мне и вежливо спрашивают,  могут ли сфотографироваться со мной. Они заставляют меня чувствовать себя стариком.

E.Р.: Старик.

L.A.: Я старик, 38 лет, хотя я не такой старый,  как Иниго Куэста (Cuesta Inigo, 40 лет)

E.Р.: Вас боялись. Были гонщики,  которые ненавидели Вас за высокомерие, за диктаторские замашки, за неодобрительный взгляд… Сейчас кажетесь прирученным.

L.A.: Этот взгляд...Я, всё ещё, его применяю. В жизни бывают люди, живущие страстью, совершающие поступки, яркие... и, есть люди бездеятельные. Я отношусь к первым. Даже морщинка между нахмуренными бровями, которая и создаёт мой "взгляд" уже не сходит с моего лица. Несколько лет назад я мог посмотреть таким "взглядом" на зарвавшихся журналистов, но так же я смотрю дома и на своих детей, если они меня не слушаются. Взгляд тот же самый, хотя я люблю своих детей больше жизни. Этот взгляд - часть моей индивидуальности, взгляд особой силы.

E.Р.: Чувствуется разница в отношении к героям спорта в США и в Европе?

L.A.: Сейчас, определённо нет, может быть,  в прошлом немного. Моя главная цель в настоящее время – стать невидимым и таким оставаться. Это обязательство перед самим собой. Когда я оставил велоспорт, начал вести жизнь холостяка, с друзьями, женщинами, вечеринками… Есть разница в том, как в прессе освещают жизнь спортивную и жизнь социальную, в стиле Голливуда. Мне не понравилось, как это делалось. И я дошёл до точки, когда мне пришлось говорить: «Никого не хочу видеть». Только оставьте мне спортивные соревнования и деятельность организации  Livestrong, фонда по борьбе с раком. Сейчас у меня другие средства.

E.Р.: В прессе сейчас больше критики?

L.A.: Сейчас там больше конкуренция, а с другой стороны всё быстрее меняется. Теперь промежуток внимания читателей гораздо короче. 50 лет назад было всего три телевизионных канала в США, радио и газеты…. Потом пришло кабельное телевидение, 50 каналов. Началась конкуренция. Потом Интернет, блоги, твиттеры, видеокамеры повсюду, микрофоны…. И, в конце концов, каждый стал чувствовать себя журналистом. Спортсмены совершают ошибки. Вы упоминали Тайгера. Не нужно каждый раз создавать шумиху. Мораль в том, что нет места, где можно спрятаться. Ищем ещё дальше, ещё глубже. Хочу подражать тем немногим, кого знаю. Федерер. Кто-нибудь видел его вне турниров? Тайгер проиграл в прятки. Джонни Деппа не видел никто. Он как призрак. Я не понимаю людей, которые хотят каждого запечатлеть на фото.

E.Р.: Считаете ли Вы себя спортивным героем? Могут ли велогонщика уважать, как героя?
L.A.: В Европе и Америке по-разному. Здесь, о велогонщиках говорят бред, что они сумасшедшие, каждый раз…  Моя страна отличается в этом смысле, где велоспорт - спорт для меньшинства. Им занимаются не более одного, двух процентов. Люди в мире ассоциируют меня с борьбой с раком. Это хорошо.

E.Р.: Вы критиковали то, как в Испании мифологизируют своих спортсменов?
L.A.: Нет. Я не испанец. Я не могу ждать, чтобы ко мне относились также. Атмосфера Вуэльты была очень "альбертизирована", а в Штатах очень "армстронгизирована". Это логично.

E.Р.:  Для Вас очень важно  выиграть Тур в восьмой раз?
L.A.:  Это не существенно. Мне это особенно не нужно. Только как награда за тяжелый труд. Но, честно говоря, нет никакой разницы между седьмой и восьмой победой. Предстоящий Тур будет большим событием: соперничество с Альберто, которое началось в прошлом году... Это будет хорошо для Тура, но выиграю я  или нет, это не изменит мою жизнь или жизнь моих детей.

E.Р.:  Но при такой страсти к соперничеству Вам необходимо выигрывать всегда.
L.A.:  Да, Но даже так...  Прежде всего, это будет очень трудно. Мне 38 лет.  Альберто - 27,  и он с каждым годом становится лучше. Я это вижу, люди видят, Альберто это видит... Ответ не в мою пользу...

E.Р.: Но Вы способны побеждать вопреки всему. Во всем: в жизни, в Туре...
L.A.: Да. Никого нельзя назвать победителем  в самом начале. Начнем гонку и увидим, кто лучше.

E.Р.: Вернемся к «взгляду», кадры, на которых  показывали подиум Тура в Париже, то,  как Вы смотрели на Контадора,  когда он получал кубок. Что в этот момент Вы чувствовали?
L.A.: Но у меня не было сильных эмоций.  Всё, что я помню об этом третьем месте на подиуме -  это облегчение, чувство  благодарности, что все закончилось и желание вернуться домой. Такие утомительные три недели, такое большое давление... Альберто был лучшим в том Туре и для меня  логично и достойно уважения, что он находился на более высоком месте. Я не завидовал, не злился, не огорчался.. Это не так. Он был лучшим.

E.Р.: Полагаете, то, что Вы стояли двумя ступеньками ниже, сделало  победу  Контадора ещё более крупной?
L.A.: Возможно, с его точки зрения или с точки зрения СМИ, которым нравилось, что я был там, внизу. С моей точки зрения, хорошо, что я находился  там (на третьей ступеньке). Большое количество людей, включая моих друзей, таких, как Эдди Меркс, не думали, что я смогу закончить в первой десятке. И есть большая разница – завершить гонку четвёртым или стать третьим. Я впервые это понял. Я был очень рад, что не был четвертым.

E.Р.: В 2009 году Вы сказали, что  в сезоне 2010 будете сильнее. Сильнее, чем раньше?
L.A.: Да. По крайней мере, буду другим. Ощущаю себя велогонщиком в большей степени. Пожалуй, и просто сильнее, чем в прошлом году, хотя  я стал более сильным как гонщик, а это не одно и то же. Сейчас я сильнее как гонщик. Я чувствую себя лучше в пелотоне. В прошлом году, в начале я нервничал, боялся оказаться в хвосте... Поэтому упал в Паленсиа.

E.Р.: Так Вы разочарованы, что не выиграли Тур?
L.A.: Я чувствовал бы разочарование, если бы ошибся. Если я нахожусь на высшем уровне в мои 38 лет, не совершаю ошибок, не падаю, не болею и избегаю проколов, мне везет, и я конкурирую с одним из лучших гонщиков, я не могу жаловаться.

E.Р.: Контадор у Вас выиграл и на подъемах и в разделке, поэтому Вам остаётся пробовать подловить его на равнине, на брусчатке, на ветру, команда довольна сильная…
LA.: Велоспорт и состоит из этого. И много раз мы принимали в этой связи правильные решения. Помню свой первый Тур, прохождение Gois и Цулле, если бы он не упал и не потерял семь минут, то результаты Тура были бы совсем другими. Это был первый Тур, который показал мне, что ни один Тур не похож на другой. Выиграет тот, кто окажется тактически самым умным. 

 
E.Р.: На прошлом Туре Контадор и Вы были в одной команде, которая в гонке была самой сильной, что во многом способствовало победе Контадора. В командной гонке на время вы избавились от всех остальных, и затем оставалось решить вопрос внутри команды. Как понимать то, что Контадор жаловался на команду?
LA.: Лучше это не комментировать. Как я уже говорил раньше, это командный спорт. Я всегда считал, что нужно ценить коллег. Ты босс, у тебя желтая майка, ты на вершине подиума, у тебя есть миллионы долларов... А у них нет ничего. Самое достойное состоит в том, чтобы уважать их. Если нет, у тебя ничего не будет. Я всегда давал моим парням больше денег, уважал их... Мы должны быть семьей. И это не критика Альберто. Это просто мое мнение о том, как нужно правильно делать.

E.Р.: А возможно, что случилось нечто, о чём мы не знаем, что вызвало такую реакцию Контадора?
L.A.: Альберто -  нервный человек, но не плохой. Я такой же. Мы всегда думаем, что мы должны делать больше, работать больше, быть лучше. Все великие чемпионы такие, у всех есть немного неуверенности в жизни и они должны компенсировать это. Я сказал нервный, но не надо это воспринимать как нечто негативное. Остальные не верят что Альберто такой, кроме группы людей из его окружения. Расспросите кого-то, кто имеет контакт с этой группой. Я в первый раз говорю такое - будьте осторожны с окружающими. Но в любом случае во время Тура я его хорошо изучил.

E.Р.: А в Вашем окружении есть люди,  которые только и знают,  как говорить: "Да, сэр"?
LA.: Снова предупреждаю. Я сделал абстрактное заявление, не касающееся конкретно  Альберто и его людей. Роль и обязанность этих людей - говорить "да" много раз, но когда приходит момент сказать "нет", они должны суметь это сделать, и человек должен услышать "нет". Многие люди говорят мне "да" на все...

E.Р.: Йохан (Брюнель) когда-нибудь говорит «нет»?
LA.: Йохан говорит "да" все время, все время, но несколько раз говорил: "Лэнс, нет". И я отвечаю: "ОК",  и потом чувствую себя лучше. Когда кто-то, кому ты доверяешь построение своей карьеры, говорит "нет" после многих «да», то нужно принимать это «нет».

E.Р.: Вы думаете, что Контадору необходимо стать более зрелым?
L.A.: Альберто не глуп. Он умный человек. Продолжает расти и приобретать опыт во всем.

E.Р.: Думаете ли Вы поговорить с ним до Тура?
L.A.: Нет необходимости.

E.Р.: Есть ли какие-нибудь новости относительно расследования французской полиции  по поводу санитарных отходов команды на Туре прошлого года?
L.A.: Я лично не получал никаких новостей от французов. Я знаю только то, что читаю в СМИ, в Интернете. Если бы не прочитал местную прессу и New York Times, в которой были ссылки, я бы никогда и не узнал бы об этой истории, потому что никогда не был там. У меня нет информации.

E.Р.: Как Вы думаете, поскольку мы приближаемся к Туру,  то может всплыть много такой сомнительной информации?
L.A.: У них нет никакого интереса к тому, чтобы доставать эти истории в марте. Однако 5 июля – большая гонка, крупные заголовки… так что подождем. Мы находимся в центре политической борьбы французского антидопингового агентства и международного союза велосипедистов и, уверен, что  они будут использовать велосипедистов.

E.Р.: Это заставляет Вас думать, что у велоспорта англосаксонское будущее? В Испании, например, где есть лучшие велогонщики мира, нет спонсоров, которые хотели бы построить большую команду.
L.A.: Я думаю, что перемешалось два вопроса. Нам удалось восстановиться после всех бед, причиненных историями с допингом, и мы переживаем серьезный экономический кризис. Смотрите, Испания: в этой стране пять миллионов безработных. Я думаю, что любой компании будет трудно оправдать вложение десяти миллионов евро в велокоманду.

E.Р.: Но в США или Великобритании создаются большие команды. Взгляд на велоспорт там сильно отличается от старой традиционной Европы?
L.A.: В этих странах, прежде всего много велосипедистов-любителей, которым нравится кататься на велосипеде. Хотя, я и не грешу тщеславием, это факт, моя история на Туре и в жизни умножила число увлеченных велосипедом в моей стране. Люди явно «заболели»  велоспортом. То же самое произошло и в гольфе, где есть Тайгер Вудс и плавании, где есть Майкл Фелпс.  В Америке люди выезжают на велосипедах на тренировку, а не для того, чтобы соперничать с гонщиками Тура Мурсии или Париж-Рубэ. Садятся на велосипед ради здоровья. В Испании, Франции, Италии... велотуристы понимают спорт.  Истинная драма велоспорта  в отсутствии единства между организаторами, велосипедистами, спонсорами, журналистами...  Речь не о том чтобы соглашаться всегда и во всем, но хотя бы большую часть времени. Это то, что происходит в Испании. На Туре Мурсии нет испанских команд из-за разницы в пару тысяч евро. Есть люди, как Альберто, которые помогают восстановить велоспорт. И  в велоспорте иногда забывают о том, что без таких личностей, не было бы развития.

E.Р.: Вы продолжите в 2011 году?
L.A.: Я решу это после Тура. Труднее всего моей семье. Я сильно по ним скучаю. Они уже не те малыши, они выросли по сравнению с прошлым годом. Я стал смотреть на детей по-другому. С помощью Макса я увидел совсем другую перспективу отношения отцов и детей.