Алексей Марков: «Я в долгу только перед Россией»

  Заслуженному мастеру спорта Алексею Маркову есть, что рассказать читателям «Велолайва». В большом спорте он прожил большую и яркую жизнь. Трёхкратный призёр Олимпийских игр 1996, 2000 и 2008 годов в различных трековых дисциплинах, трёхкратный призёр чемпионатов мира (1997, 1999 и 2008) сегодня передает свой богатый опыт на посту тренера национальной команды России по мужскому темпу.
  Это интервью ждало своего часа давно. Единственный веложурнал в России закрыли, и материал, как принято говорить, лёг в стол. Настоящий информационный повод появился только теперь, благодаря «Олимпийской галерее» …

- Алексей, так уж было предназначено судьбой, что мы оба дебютировали в Атланте в 1996-м. Ибо четырьмя годами ранее в Барселоне велоспорт освещали другие люди, в моё редакционное задание он не входил. Зато в 1996-м я был уже «жирным журналистским котом», который сам выбирал виды спорта, о которых хотел рассказать широкой аудитории. И был реально удивлён и восхищён медальным дебютом совсем молодого цветущего парня. Рассказывайте про свою первую Олимпиаду? Но учтите: я был свидетелем тех событий!
- Подготовка к Олимпийским играм, скажем так, шла, как в тумане. Времена были тяжелые, выживали, как могли. На чемпионат России вышло две с половиной команды, одна – сборная России и одна – питерский «Локомотив». Можно сказать, в ожесточенной борьбе мы обыграли эту сборную и стали готовиться к Играм. Тяжело, много. У меня было много падений. Это рок какой-то – в принципе в каждом олимпийском году у меня были особенные, болезненные падения…

 Фигачили-струячили, как сра.., как электровеники! Готовились, отдавали всё, и в какой-то момент уже казалось, что капут – никаких сил не осталось. Но длительный перелёт, санитарный день на треке дали нам пару дней на отдых. И, видимо, произошёл эффект суперкомпенсации: когда вышли на первую тренировку на треке в Атланте, мы почувствовали себя на ином уровне.

  Тогда, в принципе, я понял, что не всё пропало, и мы сможем показать результат. Даже после того, как я тактически проиграл бронзовую медаль в индивидуальном преследовании, как бы не сильно расстроился, потому что был уверен: в команде мы точно должны что-то зацепить.

- Знаю-знаю, третье место уплыло скорее не из-за тактического просчета, а просто по незнанию регламента...
- Что вы хотите! Мне 17 годков, первая Олимпиада…

- Слава тебе, Господи, командную гонку ваша дружина отпахала на ура, завоевав олимпийское «серебро». А сам город, какие-то особенности этого чернокожего штата, грузинского «однофамильца», удалось разглядеть или всё фоном мимо прошло?
- Вообще всё вдалеке, только при выезде из аэропорта небоскрёбы видели. У нас было только полтора дня в Олимпийской деревне, потом сразу мы переехали в дом, который находился в двух километрах от трека. От трека до деревни, казалось бы, недалеко – порядка 40 км, но по времени это часа два, не меньше. Трафики дикие!

- А тут всё просто: подавляющее число олимпийских шаттлов обслуживали не местные водители, а из серии «понаехали». Развязки знали из рук вон плохо, постоянно заходили «на штрафные круги». К тому же, если у нас водитель автобуса – профессия мужская, то в Атланте-1996 – «бисексуальная». Стрессы, жарища… Не выдерживал слабый пол – в истерике вылетал из кабины, бросая машину прямо на дороге. А мы, журналюги со всего света, сидели в этой «душегубке» и ждали, когда уж наконец тронемся в путь – спортивные новости «протухают» быстро…
- Ну вот, у вас хоть какие-то воспоминания остались. А мы вообще никаких достопримечательностей не видели, даже улетели сразу через день после старта, хотя могли остаться до закрытия Олимпиады.

 У нас впереди через полтора месяца ещё маячил чемпионат мира в Манчестере. По предположениям, он должен был быть слабым, и там, как казалось, мы сможем всех победить. Но чемпионат мира оказался сильнее Олимпийских игр! Там несколько мировых рекордов было установлено: и в командной гонке, и в преследовании.

  Тогда англичанин Крис Бордман проехал свои 4:11 – рекорд, который много лет не был побит. В командной гонке итальянцы показали 4:00,958, тот результат стоял 10 лет. Мы приблизились к нему только в 2000 году на чемпионате России, проиграв мировому рекорду две десятки. А чуть позднее, на Олимпиаде-2000, немцы наконец распечатали 4 минуты.

- Прошло четыре года. Вы уже заматерели…
- Ну, мне казалось, что да.

- Всё, что происходило в олимпийском Сиднее, проходило на моих глазах. Я тогда руководил пресс-центром Госкомспорта, все арены облазил. А что у вас осталось в памяти от Игр в далекой Австралии?
- От Сиднея в памяти... То ли возраст уже наступил – седые, так сказать, чресла, – то ли еще по каким причинам, не знаю, но не всё срослось. Готовились тоже серьезно, но как-то вот не отпустило. Сужу по результатам командной гонки преследования, где мы не далеко прошли, сожрали нас англичане. Не скрою, был в легкой панике, но к гонке по очкам вроде собрался.

  Эта групповая гонка, как ни крути, имеет некий элемент везения. Можно сказать, чудом зацепился за подиум. Спасибо, что эта медаль мне досталась! Но если уж жировать, то можно сказать, что опять же более ценный металл тактически проиграл. В один момент пожадничал -  очки взял лишние, когда догоняли. Потом последовала следующая атака, которую я профукал. На этом гонка была сделана, и всего лишь третье место.
Но с другой стороны у меня до этого уже столько было вторых мест, деревянных медалей, что я был по-настоящему счастлив. Наверное, это была самая тяжелая награда для меня и самая желанная. Да, пожалуй, та самая, в 2000 году…

- Отлично. Я, если честно, от Австралии просто тащусь! Фантастическая страна, может быть, самая спортивная в мире. А уж природа… В отличие от Атланты, удалось вам там что-то глянуть?
- На той Олимпиаде так же ничего не удалось, потому что всё очень быстро происходило. Калейдоскоп какой-то! Мы даже в деревне побывали всего 15 минут перед Олимпиадой и 15 минут после. Жили отдельно, в доме около трека.

- Как говорится, «Михаил Светлов». Цигель, цигель, ай-люлю”?
- Да, всё верно. Позже мне однажды удалось приехать в Австралию на подготовку, причем вместе с семьей. Были в Мельбурне. Вот тогда-то удалось вплотную познакомиться со всеми тамошними достопримечательностями - высотными зданиями, смотровыми площадками, аквариумами, зоопарками. Большие города мало чем отличаются друг от друга. На центральных улицах красиво, швейцары стоят около входов, а за углом помойки, в которых роются непонятные личности. В принципе, куда больше поражала природа, её разнообразие, диковинная фауна и флора. Впервые я попал в Австралию в 1997 году, а в первый раз увидел живого кенгуру в 2011-м!

- Ух ты, столько лет они от вас скрывались. Уважают, значит!
- Ну, да, много раз мы видели их, как собачек, раздавленных на дороге, но живьем долго не доводилось.

- Слава тебе Господи, ту Олимпиаду, которую, по идее, должна была получить Греция в 1996 году к юбилею современных Олимпийских игр, решили спустя какое-то время отдать Афинам. Запоздалое торжество справедливости. На волне вашей памяти давайте сплаваем туда…
- В Греции было, не знаю, как поточнее и помягче сказать, в общем, полное раздолбайство. Я говорю об организационных моментах. При нас еще докрашивались дома, проводка вешалась. Пускали кого попало в Олимпийскую деревню. По чужим аккредитациям! Скандалы были всякие. Но в целом на достижение результата это не так сильно влияло. Если человек настроен на борьбу, то и в шалаше ему будет комфортно. Я не могу сказать, что всё это нам как-то мешало.

  Но мне здорово помешало, что я сильно упал на отборке на Олимпиаду. Дело было на групповой гонке. Серьезное падение, бедром ударился. Разрыв суставной сумки тазобедренного сустава, половина задницы была красивая, как у женщины, – пухленькая такая.

  В принципе у меня шла целенаправленная подготовка к Афинам. В профессиональной команде Hoop-CCC-Polsat много не требовали, так как всё то, что они от меня хотели, я уже показал. Потом, уже после Олимпиады, должен был быть «Тур Польши», поэтому у меня был свободный график. Готовился я хорошо, у меня все показатели силы, выносливости были в норме. Но после этого падения у меня как кровь упала, так и не подымалась больше. На 2,5-3 километра я своё преследование проехал на уровне, а потом загрустил. Чудес не бывает.

- А когда грустишь, обычно слёзы кап-кап-кап...
- В точку! Ну тут был и жутко приятный момент: Миша Игнатьев поддержал нашу сборную. Как лучше сказать -  вот так вот «учат горбатых».

- Да уж, молодой парень шороху навёл! А ведь на него никто не ставил...
- В любом случае это было ярко, это было круто. Два больших дядьки между собой схлестнулись, и в этот момент маленький да юркий Михаил «старичков» опередил!

- Время летит, как качок-спринтер. И вот уже Китай. В Пекин-2008 ехали за медалями?
- Китай - это уже полностью самостоятельная моя Олимпиада, так как поддержка была только от «Катюши», ещё той, «маленькой», континентальной. Ну, как поддержка? Я только получал там небольшие деньги, плюс инвентарь кое-какой, ну, и гонки были.

  Но опять же олимпийский год, он всегда особенный. За три с копейкой месяца на чемпионате мира я падаю и ломаю ключицу. Соответственно ломается вся подготовка. Я должен был после чемпионата мира ехать гоняться до упора шоссейные гонки и убивать себя в хлам, чтобы потом на эффекте суперкомпенсации переходить на другие скорости.

  Вышло так, что сначала затянули с операцией, не подготовили в Москве. Получилось, что я со сломанной ключицей неделю пробыл. Вот так у нас сработал медицинский персонал. Ждал, пока снимут швы, серьезно не шевелился, потому что было нагноение. Операция была достаточно серьезная, собирали ключицу по частям.

- Долго на операционном столе пролежали?
- Я не знаю, я же спал. А потом не спрашивал. Потом я на станке, чтобы ничего не повредить, по три часа в день на балкончике вкручивал изо дня в день. Конечно, всё равно подготовка была сломана, но если бы я не перетренировался, может, лучше было бы. Когда спортсмен готовится без тренера - это тяжело. Чаще всего, если гонщик ответственный, он перетренировывается. Но люди разные – иногда бывает и наоборот. Попасть тютелька в тютельку — это очень тяжело, потому что надо уметь смотреть со стороны, каждую мелочь анализировать. Но, в любом случае, занял четвёртое место в индивидуальном преследовании. Понял, что порох еще есть, стал настраиваться на пару. Слава Богу, что у Миши Игнатьева тоже не получилось в групповой гонке, поэтому он также был мобилизован на мэдисон. И тогда за счет этой своей сверхмобилизации русские «железные гавайцы» смогли завоевать третье место.

  Но, опять же, рубили в панике, голова работала хуже. Когда не можешь анализировать всё, мысль одна: медаль будет - и хорошо. В принципе, можно было дальше раскидать эти две пары и тоже их уделать.

  Ну как-то вот всё делалось впопыхах, то есть не было никогда такой чёткости, как у англичан. Сейчас смотришь на них – ребята выходят спокойно, с запасиком. Да, и у них бывают срывы, когда они с запасом идут, а потом как-то встают, но в большинстве случаев всё у них получается, они очень уверенные в себе. Наверное, я таким уверенным выходил только в 1997 году на чемпионате мира в Перте, в Австралии, на преследовании, когда ехал с чувством, с толком, с расстановкой. Второе место было заслуженным. Первое можно было зацепить только благодаря какому-то случаю.

- Как в таких случаях говорится, небеса должны были помочь…
- Да, второе место было четко моё, заслуженное: впереди человек - заслуженно и сзади. Олимпиада — это всегда такое особенное мероприятие - сколько было случаев, когда чемпионы мира три года подряд приезжают и сыпятся. И наоборот, кто-то просто один раз вышел и потом ни до, ни после ничего не показывал, а человек – олимпийский чемпион. Приставки «экс» тут не бывает!

- С внешней стороны велотрек в Пекине очень симпотный, насколько он функционально хорош для гонщиков?
- Полотно, я считаю, одно из самых идеальных.

- Я был на нем, щупал...
- Если брать результаты, то там был установлен ряд рекордов. Что касается командной гонки, я не думаю, что в Лондоне трек более скоростной. Просто разные команды ехали, в разные годы, с разным настроем... Сейчас нет такого понятия, что трек плохой, они в принципе все хорошие. Разница во влажности, в самом дереве - оно подсохло, не подсохло. Я скажу, что даже в 2007 году пекинский трек уже был не сырой, не вязкий. Когда случались падения, люди вставали без заноз, без ожогов.

- Пришло время коснуться довольно больной темы. Столько было ожиданий, такой ажиотаж мои ангажированные коллеги подняли перед Лондоном! Мол, у нас такие специалисты, такой гениальный иностранный тренер, такие талантливые гонщики, всё будет о'кей и вери гуд или, если хотите, вундершён. Ждите победных реляций. А в итоге, как говорят в Испании, только шоколадная медаль.
- Не знаю, как в Испании, у нас это называется «деревянная медаль». Не хотелось бы это вспоминать - тяжело.

- Тогда и не надо. Этой фразы достаточно.
- Зарвались, в общем. Пошло хорошо - первый год, второй, медальку на «мире» сразу взяли и… немножко зарвались. Мы один аспект развивали-развивали и забыли про другие вещи. Мы были слишком самоуверенны, скажем так. Казалось, что если не первое место, то второе-третье - это железно, не ходи к гадалке.

  Дальше это было большим стрессом для всех, начиная с меня, самого старшего, и заканчивая ребятами помладше. И персонал дико переживал, короче, все.

  Я это предполагал, потому что мы уже получили наглядный урок накануне на чемпионате мира. Примерно та же самая ошибка была допущена, которую мы так и не исправили. За то, что я критиковал начальство тогда, одного конкретного человека, меня уже почти выгнали из сборной, мне об этом, правда, ни слова не сказав.

- У вас уже собран, образно говоря, огромный букет Олимпийских игр. В какой ипостаси тяжелее к ним готовиться - в качестве действующего спортсмена или когда уже тренерские погоны на плечах?
- Конечно, спортсменам легче. Ты знаешь, что у тебя в ногах, что в мозгах, и ты сам «дрессируешь» тренера или самого себя. А когда четыре человека идут, и ты точно не знаешь, что у них в голове, можешь только догадываться, какие у них мысли… Что гонщик имярек хочет - то ли с девочкой погулять, то ли к маме съездить? Кто-то там молится, кто-то ходит, посыпая голову пеплом. Самое тяжкое - моральный аспект. Спортсмен сел на велосипед, отфигачил, выпустил тем самым пар - и он спокоен, всё у него хорошо.

  А ты всё это держишь в себе, перемалываешь, прокручиваешь в голове раз за разом. Если спортсмена касается один тренер, то меня как тренера касаются спортсмены, механики, массажисты, начальники, начальники начальников с многих сторон. Получается, что тренер должен быть буферной зоной между начальниками и спортсменами, чтобы им не передавался этот убийственный мандраж. Потому что мандражка идёт, грубо говоря, чуть ли не с самого верха. Главный спортивный босс пообещал президенту, что будет сколько-то олимпийских медалей. Этот биг босс спрашивает с низших боссов, эти боссы ...трам-пам-пам...и всё это доходит до федерации. Федерация тоже в панике, потому что там уже «накрутилось» аж пять медалей. Алё, давай-давай, иначе мы вам всё порвём на британский флаг! И чаще всего это сваливается на спортсменов, а они начинают мандражировать. Начинаются попытки поменять систему подготовки. Причем, как правило, в последний момент, когда этим заниматься уже бессмысленно.

  Я вспоминаю две свои первые Олимпиады, особенно 1996-й год... Александр Кузнецов тогда был в опале. И происходили стычки, с Виктором Капитоновым (царствие ему небесное!), Ростиславом Варгашкиным. Поддержки было ноль, зато моральный прессинг – о-го-го! Но мы всё это узнали только после Олимпиады. Человек просто не спал ночами, потому что Александр Анатольевич в 7.15 уже был у нас в доме, потому что там не было места, где жить. После 11вечера он уезжал в Олимпийскую деревню, там ещё работал, а утром снова приезжал. Теперь мне понятно, что человек просто держал нас в таком «аквариуме», чтобы мы ничего этого не знали, потому что реально началась бы паника у неокрепшего спортсмена с достаточно ранимой психикой.

  Если команда пошла на Олимпиаду, то существует система подготовки, и её надо придерживаться. И в этот момент не мандражировать - это главное качество тренера, который ведёт команду к Олимпиаде. Чтобы эта мандражка, даже если она есть, не передавалась гонщикам.

- Удаётся?
- В данный момент мы только готовимся отобраться на Игры, так как полгода назад оступились. Сейчас пытаемся вернуться на прежние рельсы и поравняться с «Локомотивом». Хотя бы поравняться. Как бы то ни было, я гонялся в Петербурге, в Москве я прописан. Скажем так, я не москвич, не питерец, я - россиянин. Мне предлагали в 2003 году испанцем стать под Олимпиаду 2004 года. Отец этого не понял бы, дед покойный тоже, который за Родину сражался. Я служу России. Москва, Питер - мне всё равно.

  Да, есть люди, которые ходят, говорят: «Ты что?! Ты же москвич! Ты должен это, то…» Я должен только России. Мне эти ваши разборки, когда вы там 25 тысяч рублей поделить не можете, меня не интересуют.

- Выходим на финишную прямую. Крепче спали, будучи Марковым - гонщиком?
- Конечно, стопудово. Мне уже задавали вопрос: ты хоть спишь-то? Я отвечаю: ну да, бывает.

- На семье это отражается?
- Нет, семья - это самое главное для людей, связанных со спортом, потому что она либо тебя поддерживает, либо нет. У меня семья именно такая, на какую можно полностью положиться. Моя жена выросла в семье военного лётчика, где, в принципе, то же самое, что и у спортсмена. Папа должен поспать перед вылетом. Болеет ли ребёнок, что, куда - неважно... должна быть тишина, папа спит. Днем, ночью – роли не играет. То же самое и здесь - папе всё самое лучшее, папа идёт мамонта убивать…

  Единственное, что супруга думала, что, когда я завяжу, мы сможем больше быть вместе. Всё оказалось наоборот!

  В прошлом году мы вместе гонку ехали. Я обслуживал второй техничкой, показал ей, как всё происходит. Жена: «Слава Богу, что я всего этого раньше не видела! Ты завязал, теперь твоя работа не такая опасная…»

Николай ПАРИЛИН
Фото Влада БОГОМОЛОВА и из архива Алексея МАРКОВА