Глава 6. Милан, 29 мая 2005.

  Как же тяжело смириться с поражением. Тяжело принять упущенное, видеть, как другие празднуют на подиуме, в то время как в голове засела только одна раздражающая мысль: в розовой майке, с кубком на подиуме должен был быть я.

  Потерял. Поражение от соперников, что были сильнее меня и тех трех ужасных дней, когда кишечный вирус вымотал, вычерпал, убил. Пришел посмеяться надо мной именно в самые важные дни, с большими решающими подъемами, разрушив месяцы подготовки и стащив с меня розовую майку.

  Потерял. И абсолютно не важно, что все продолжали повторять, что моральный победитель я, что я показал себя сильным, что без тех трех адских дней никто не смог бы забрать мою победу. Что я еще молод и что все мое будущее впереди.

  Да идите вы…Мне было 28 лет, и я все еще не выиграл ничего важного, да, конечно, на Туре (Тур де Франс) я шел хорошо и годом ранее выиграл La Mongie. Но я-то хотел другого, пришло время показать настоящий результат, взять главную гонку. Я устал ждать, в 28 лет мозг не готов ждать. Вот почему-то на Джиро я не мог забыть, не мог рассуждать здраво, я сходил с ума. В одном шаге от победы, все пошло через одно место только из-за боли в животе .

  И потом эта фраза, последние слова моей мамы. Я с того дня не думал ни о чем другом, я был зациклен на этом, я хотел сдержать своё обещание, сделать то, что просила мама. Она просила Джиро, и я чувствовал себя обязанным посвятить ей победу, вернуться домой в розовой майке и пойти к ней на кладбище в этой майке.

  Я очень хотел подняться на подиум в Милане и посмотреть в небо несколько секунд. Достаточных, чтобы поприветствовать её и посвятить мою победу, достаточных чтобы почувствовать маму рядом со мной.

  Но среди лучших на подиуме стоит другой - Паоло Савольделли, житель Бергамо, которому удалось выиграть Джиро благодаря своей толстой шкуре породистой лошади и безумию, с которым он бросался в спуски, проходил повороты, касался оврагов. Позади него гонщик, с которым в будущем я померяюсь силой, Джильберто Симони, уроженец провинции Тренто, сильная и прямолинейная личность, один из тех, кто станет моим соперником, побежденный Савольделли на этапе до Сестриере, с красивейшей битвой на подъеме на Colle delle Finestre. На третьем месте маленький колумбиец Хосе Рухано, неутомимый дракон на подъемах, которому удалось зацепиться за подиум благодаря единственной победе на этапе в Сестриере.

  Но меня не было там. Ужасно далеко, 27-й в генеральной классификации. Я был в ярости и хотел сразу же начать подготовку к следующей Джиро, чтобы показать всем, как я поднялся в этом конфликте интересов.

  Осенью 2004 за столом с Бьярне Рисом, глядя друг другу в глаза мы поняли, что в 2005 пора выиграть Джиро д’Италия. Команда хотела победы, увидев, что на Туре был Лэнс Армстронг, и мы могли бы побороться за второе место, решили поучаствовать в Corsa Rosa. В будущем мы поборолись бы за Тур, но очевидно только после победы на Джиро.

  Зима была посвящена работе: новые, специфичные тренировки, месяцы, в течение которых Рис посвятил работе со мной всего себя, отдал душу и тело, чтобы вылепить из меня настоящего гонщика, который в состоянии выиграть многодневную гонку.

  Часы, километры, пройденные на разделочном велосипеде для лучшей посадки и улучшения индивидуального хода. Бьярне на мото, и я следом за ним. Тесты, пробы, работа в лаборатории с аэродинамической трубой, чтобы выучить, как выиграть в противостоянии воздуху в ходе индивидуальной гонки на время. Все на научной основе, спрограммировано до сантиметра, импровизировать запрещается. Я и Бьярне Рис думали одинаково, мы были двумя маньяками работы, не оставляли случаю ни одного шанса.

  С той работой, километрами в седле велосипеда и тем постоянством мы обрели особые отношения и уникальную связь, и вместе подготовили нападение на Джиро д’Италия.

  Весной того года я шел как поезд. Выиграл несколько гонок на Севере, между Швецией и Данией, куда Рис нас отправил попробовать ногу в значимых гонках. Я чувствовал себя великим, я чувствовал себя готовым к победе на Джиро.

  Первая неделя пролетела спокойно: все шло именно так, как и должно было быть. Спринтеры летали на своих этапах, розовая майка находилась на плечах Паоло Беттини, а уроженец Абруццо Данило Ди Лука и мы, команда CSC, просто контролировали её.

  14 мая начинались первые из этапов, отмеченных в календаре гонки красным кругом: опасность. От Grosseto до Pistoia, c подъемом на Sammomme`, размещенным прямо на финале, чтобы держать всех в напряжении и сделать этап более зрелищным и интересным. В тот день я почувствовал себя плохо, хуже, чем мог ожидать: на последних склонах ноги шли очень тяжело, сердце поднялось к горлу, тяжело дышалось. Другие гонщики, что боролись за победы в этой гонке, сбросили меня: вперед Кунего, вперед Ди лука, вперед Симони. Мне не удалось противостоять им, как мне этого хотелось, отставание составило около 30 секунд.

  «Бассо в кризисе», - сказал кто-то. - «Его Джиро закончилась, три недели в гонке -очень большой срок для его уровня, не выдерживает давления».

  Правда в том, что этим днем я недооценил подъем, я ошибся и заплатил. Но я продолжал чувствовать себя львом, и думал, что покажу это людям: и если быть честным, им не придется долго ждать.

  Днем позже, 15 мая пришел черед её, индивидуальной гонки на время. Настоящая проверка, длинная и тяжелая, 45 километров с финишем во Флоренции и с таким подъемом посередине, который мог бы оставить много жертв. Я знал, что это моя территория, месяцы, проведенные на велосипеде, позади мото Рииса, дали мне уверенность, которой прежде не было. Я знал, что пройду быстро и наверстаю эти 30 секунд, потерянных на этапе Sammomme`.

  Все пошло точно так, как я и ожидал, с гонщиками CSC, сильными после маниакальной подготовки, в состоянии доминировать на сцене и бить всех. Первым на финиш пришел Дэвид Забриски, симпатичный и компанейский американец: никто не предсказывал его победу накануне этапа, но я знал, что и я могу показать хороший результат. Потому что Рис повторял миллион раз: большие гонки выигрываются в индивидуальной гонке на время. И над этим типом гонки мы работали до тошноты. После Забриски с отставанием в 17 секунд пришел я. Вот оно, я знал, что достаточно силен и что могу побеждать других претендентов на розовую майку, но даже я не ожидал такого прогресса. Единственный, кто противостоял мне, был этот бергамасский дьявол Паоло Савольделли, умеющий выжимать удивительные результаты, умеющий пожирать секунды на спусках, который мог достичь моего результата. Савольделли выиграл Джиро в тот деть, потом в горах был так же силен в обороне, но 2 минуты, нанесенные противникам во Флоренции, оказались решающими.

  Решающими они казались и мне, проклятие, если бы все пошло хорошо в последующие дни.

  Но тем вечером в гостинице я еще не знал, что произойдет со мной позже, я смотрел классификацию, видел себя на втором месте в 9 секундах от Ди Луки и повторял, что в горах смогу сбросить его и одеться первый раз в моей жизни в замечательную розовую майку о которой мечтал еще мальчишкой.

  И вот горы были практически на горизонте, наполненные загадочностью и обаянием, не оставляя места сомнению - еще пара дней и дорога начнет подниматься.

  Я не мог дождаться.

  За столом на длиннейших совещаниях команды было решено так: я начну решающее наступление за розовой майкой на этапе Zoldo Alto. Были подходящие склоны - важные, но не такие сложные, можно было бы попробовать развить преимущество, и я был уверен, что Ди Лука будет сброшен. Помню ощущения утром 19 мая - безмятежность, спокойствие и желание поставить ноги на педали. Я думал, что нахожусь в одном шаге от грандиозного финиша, от розовой майки, которую с детства видел по телевизору.

  Настоящей розовой майки, а не той, что мне шила моя мама, на которой ручкой мы писали наименования спонсоров, которая сопровождала меня на моих первых гонках до момента, пока не теряла свой цвет.

  Я был спокоен, уверен в том, что должен сделать, уверен, что смогу это сделать.

  И все казалось совершенным. Совершенная команда, умеющая держать высокий ритм скорости в гонке с самого начала и контролировать отрывы на первых 80 километрах, пока не будет подъемов. Совершенные попутчики, что сопровождают меня с начала подъема Passo Duran и остаются рядом, пока не выбьются из сил.

Совершенный я.

  Помню высокий шпильку, на которой я сгорел на Duran, помню отчетливо, как фото красивое и ясное. Помню почти все лица болельщиков, стоящих на этом повороте, деревья около дороги.

  Бум. Я не настоящий горовосходитель. Мои выстрелы холостые, хотя и красочные. Те, что согревают сердца стоящим у обочины. Это нелегко.

Но я прогрессирую.

  Успокаиваюсь, ставлю более сильную передачу. Педалирую медленнее, спокойно, без рывков, но и без остановок.

Немного сильнее, немного, сильнее, еще немного….

Едущие рядом не сразу понимают, какое-то время стараются держать мой ритм. И разочарование, когда понимают, что я удаляюсь.

Тем днем все шло хорошо. К финишу пришли я, Савольделли (который выиграл этап) и Симони: розовая майка отобрана у Ди Луки. Один из основных претендентов на финальную победу, Дамиано Кунего далеко позади.

Я был в розовой майке.

  В тот момент я очень хорошо себя помню. Тот момент на подиуме награждения, впереди мира. Тот момент, когда на меня надевают первую в моей жизни розовую майку.

Я знал, что сразу полюблю её, знал, что полюблю её запах, цвет, материал.

Потянул её рукой, потер пальцами. Понюхал.

Она на мне.

И голова, сердце, ноги повторяли, что я её не отдам. Никогда.

Следующий этап в программе выглядел спокойным, из Allerghe до Rovereto. Посередине этапа подъем на San Pellegrino, но так далеко от финиша, что в конце победу разыграют спринтеры.

Вечером в гостинице я понял, что что-то не так.

Изначально показалось, что это элементарная боль в животе, ничего особенного, обычная вещь. В течение Гран-тура тело испытывает грандиозный стресс: три недели по максимуму, три недели напряжения. Иначе катастрофа.

Каждый маленький сигнал – чих, боль в горле, кашель – тревожный бой колокола. Беду никогда не стоит недооценивать.

Боль в животе не уходила. И по прошествии времени становилось только хуже: боль завладела всем телом, от живота перешла на спину, и вверх по позвоночнику до головы.

Рвало.

Температура.

Я не мог ничего есть: мое тело отвергало все, что я пробовал.

Я крутился и крутился в кровати, опустошенный болью и страхом. Да, страх, чертов страх. Потому что впереди меня, разложенная на стуле, была она, моя розовая майка. Что смотрела на меня. И я видел её удаляющейся, медленно, но неумолимо.

Я понимал, что в следующий день я не смогу притворяться. Что я должен сесть в седло и пережить сложнейший ужасный этап: 5 гран премий в горах с розовой майкой на плечах и пелотоне, где каждый будет за мной следить. Когда каждый готов словить минимальный сигнал кризиса, чтобы меня атаковать.

В велоспорте нет жалости. Нет романтики.

Я попробовал, попробовал спрятаться, притвориться. Прошел весь этап, закрытый со всех сторон товарищами по команде, старался быть минимально видимым. Пытался блефовать.

Но где тяжело педалировали все, я оказывался на крючке. На подъемах, что я обычно проходил без проблем, я еле двигался.

Я пробовал замаскировать свои страдания. Но я еле функционировал. На последнем подъеме генеральщики замедлились, уменьшили ритм, начали оглядываться вокруг - так обычно происходит

На первый выстрел я не смог ответить: не смог, голова отдавала приказ вперед, но ноги и тело не отвечали.

За ним последовали следующие. Все увидели, что у меня кризис, что я тряпка. Они ушли.

Последние три километра стали одним мучением. Было очень плохо, и я видел, что это все, крах.

Я педалировал на автомате и чувствовал себя голым. Розовая майка была еще на моих плечах, но уже не моя.

Первым пришел Савольделли, потом Симони и Ди Лука.

Все, я отброшен, повержен, потерял розовую майку за 50 секунд.

50 секунд, в теории очень легко достижимы, но в теории все еще идет игра, и в теории Джиро была еще открыта для меня, я мог еще выиграть.

Ну да, одной ночи достаточно для восстановления, чтобы поставить меня на шестую позицию, дать возможность вершить великие дела.

В конце гонки на подъемах, где атакуют, еще много возможностей. Но днем позже мы должны были одолеть Stelvio.

Продолжение следует...

Перевод  Натальи Моревой.